Раненых все больше. На носилках, на плащ-палатках их стаскивают в кусты. Складывают в старые траншеи. Там перевязывают. Один парень, молодой солдат, ранен в голову. Он закрывает от камеры лицо. Не желает, видимо, чтоб родные увидели его на экране. Жара! Хрустят, шуршат бумагой разрываемые упаковки бинтов. Вижу двух дам-санитарок. Совершенно спокойные, без эмоций. Правду говорят: женщины сильней мужиков. Леонсио не выключает камеру. Уклейн помогает таскать раненых. Подает им воду. Бойцы жадно пьют. Уклейн в своей сердобольности не унимается:
– Броник-то! Броник, наверное, снять с него надо.
Медсестра, белокурая, пухленькая, отмахивается от него, как от надоевшего ловеласа:
– Да разберемся…
Другая, симпатичная осетинка вступает:
– Че, интересно? Все равно не покажут!
Не покажут… Тоже мне, специалисты! Нам бы довезти то, что сняли.
А там покажут, конечно покажут! Такой картинки, как у нас, ни у кого нет. Первые отряды российской армии входят в Цхинвал! Это не просто эксклюзив – это история!
Бах! Бах! «Минометка» продолжает гореть, осыпая наши машины осколками. Солдаты, присев за колеса, жмурятся, прикрывая уши руками. Дети. Они же дети, срочники. Дети, готовые убивать. САУшки долбят, не прекращая. Интересно, грузины наше местоположение знают? Наверное, давно уже засекли. Почему не накроют «Градом»?
Уклейн машет рукой! Они с Леонсио уже на другой половине поляны. Там, прижавшись к кустам, замаскирована бронетехника 135‑го полка. Перебегаю пустое пространство. БРДМ, боевая разведывательно-дозорная машина. На борту «летучая мышь». Ясно, разведка. За ней – бивуак. Леня, Уклейн. Худощавый парень потрошит зеленый чемодан сухпайка. Олег – разведчик. Служил в Чечне. Едим, треплемся, как говорится, за жизнь. «Туда-сюда Грозный, туда-сюда Ханкала…» Фамилия необычная – Ридель. Немец, что ли? А вообще, по-моему, парень нормальный. Канонада усиливается. Сворачиваем пикник. Олег вдруг хватает Игоря Васильевича за руку:
– Эй, эй! Ложку…
Уклейн и не думал тырить ложку эту несчастную, или, как говорят в армии, «подрезать». Просто решил помыть, перед тем как отдать.
– Да я ополоснуть…
Разведчик волнуется.
– Нет уж, не надо. «Ополоснуть». Эту ложку мне, знаешь, жена с собою дала. Домой вернуть надо.
Инцидент с ложкой не портит нам настроение. Пожимаем друг другу руки и разбегаемся. И я едва не попадаю под колеса старой запыленной иномарки. Двери ее открываются, на поляну выскакивают двое в гражданском. Машина, прыгая на ухабах, катит обратно в Джаву. Штатские, уперев руки в боки, стоят и смотрят в сторону города. Потом один из них оборачивается. Эээ! Кажется я с ним знаком.
