Совещание. В полевых условиях. Хрулев, командиры полков Гостев и Казаченко. Чуть поодаль Ротный. Эх, товарищ! Вот не взял ты меня с собой в Гуфте, на мосту… А я, видишь, здесь, рядом! Как бы ты, Ротный, ни был против! О, делает вид, что не знает нас. Стоп, что это?! В небе! Прямо над нами. Сильный хлопок! Задираю голову. На меня медленно-медленно, переваливаясь с крыла на крыло, с носа на хвост, падает самолет. Весь в огне.
Жизнь превращается в замедленное кино. Все происходящее резко сбавляет скорость. Солдаты с перекошенными лицами, нелепо разбрасывая колени, медленно-медленно разбегаются по кустам. Они что-то кричат. Но я не слышу. Только вижу. Звука нет. Рты у солдат широко раскрыты, как на приеме у ЛОРа. Я смотрю в небо. Самолет все падает. Он падает прямо на меня. В черепной коробке мечется мысль: «Нелепая смерть… Надо же… Корреспондента задавил самолет».
– Воздух!
Картинка набирает положенную ей скорость. Выхожу из оцепенения. Делаю два скачка к ближайшим кустам. Разворачиваюсь, ищу глазами Леонсио. Вижу. Он, присев, как перед подачей в пинг-понге, метит своим объективом прямо в падающий самолет. Успеваю засечь сноп огня, мелькнувший за густыми кустами. Метров пятьдесят от дороги, не больше.
– Снял?
– Вроде снял.
Пехота ликует. За-дол-бала грузинская авиация! Солдаты тычут автоматами, пальцами – то в кусты, то в небо.
– Сбили!
– Сбили пидора!
И я радуюсь, как ребенок! Сбили-таки грузина! Вздумали воевать против России! Сейчас-то опомнятся!
– Парашют! Парашют!
– Летчик!
Метрах в трехстах от дороги в небе качается парашют. Видно, как летчик мечется в стропах, дергается, пытаясь отвернуть от нашей колонны. А как? Купол-то у него не управляемый. Ты теперь наш, голуба. Под пилотом на веревке болтается упаковка НЗ.
Когда-то я нес службу на Украине. Так вот там мой сослуживец и бывший афганец Толя Тарара, прибывший к нам из Шиндандского отряда, рассказывал, как они там, «за речкой», ходили на духовские караваны. Говорил: «Расстреливали вражескую автоколонну и сразу все бежали вперед». – «Страшно было, Толя?» – «Да нет… Думали-то о мародерке. Кому что достанется».
И вот теперь я сам ловлю на мысли себя: хорошо бы и нам покопаться в шмотках этого сбитого летчика. В его энзэшке. Но вдруг над ухом грохочет очередь, вторая, третья. По летчику шмаляют все. Из автоматов, пулеметов…
– Мочи его, сссуку!
Пилот дергает и дергает стропы.
– Стойте! Не стрелять! Надо взять его!
Летчик сник. Голова его на груди. Мешком он приземляется где-то рядом, в кустах.
