Семейное сходство между ними очень сильное. Они оба высокие и широкоплечие, но его брат не обладает таким сильным чувством власти, которое окружает Блейка и кажется, что воздух вокруг него потрескивает от электричества. Теперь-то я понимаю, почему отец Блейка принял решение, кто в их семье должен стать следующим лидером и возглавить бизнес.
Появляется официантка, сообщая, что наш столик готов.
Маркус поднимается и вежливо протягивает мне руку, помогая встать. Поскольку он находится ближе всего к двери, у меня нет выбора, кроме как принять его предложение. Наши глаза встречаются, его не выражают ничего, кроме как вежливого желания помочь. И еще, я чувствую напряжение во всем своем теле, и прежде чем я расцепляю наши руки, чувствую притягивающую руку Блейка, обхватившую меня за талию.
Я встречаюсь с глазами Блэйка и понимаю, что он говорил вполне серьезно, что не может переносить никакой другой мужчины, который бы прикасался ко мне. Даже, если это его брат, и не имеет значение, что это дань вежливости. Нам показывают наш столик. Я опускаюсь на высокий стул, Блейк садится рядом, после меня.
Справа появляется хлеб. Я беру булочку, отшипляю кусочек и медленно опускаю на край моей тарелки. Наши бокалы наполнены вином золотистого цвета. Прибывают официанты с нашими закусками. Я поднимаю вилку с кремом из пармезана с трюфелем и подношу ко рту. Я участвую в разговоре, который идет вокруг меня, периодически киваю, улыбаюсь, говорю «спасибо» и ловлю себя на мысли, что пью больше, чем обычно. «Остановись, сейчас же», — говорю я себе.
— Вы были в опере? – ровным голосом спрашивает меня Маркус.
И я вдруг вспоминаю ту ночь, и мои щеки тут же начинают краснеть от смущения и замешательства, когда бросаю взгляд на Блейка.
— Да, мы смотрели «Коронацию Помпеи» в Венеции, — спокойно отвечает Блэйк.
Маркус кивает одобрительно.
— Пожалуй, единственное место, где можно насладиться Монтеверди, — он поворачивается ко мне. — Это был первый раз, когда вы были в опере?
— Да, — бормочу я.
— Вам понравилось?
Воспоминания заставляют покраснеть еще больше. Я поворачиваю голову в сторону Блейка, и мои глаза тут же встречаются в его, которые наполнены голодом.
Маркус деликатно кашляет, я отрываю свой взгляд.
— Да, очень, — хрипло говорю я.
— Фрейя, моя жена, тоже любим оперу. Мы ходили на Россини на «La Cenerentola» на прошлой неделе.
Блейк смотрит на меня.
— Золушка, — объясняет он.
Я киваю с благодарностью.
— Я боюсь, что это был больше гротеск, уж больно анти-музыкальный бурлеск, только иногда спасаемый виртуозными вокалами среди общего действа.
