Я хмурю брови и остаюсь при своем мнении. Я считаю, что Сораб отличается от других детей, потому что он особенный и явно выделяется среди других.
— У него глаза Блейка.
— Послушай, ты сказала, что секретарь Блейка прислала целый список детских вещей, включая коляску и кроватку, в квартиру, верно? Так что, возможно, мистер Наир видел как все это загружали в лифт, сложил два и два и получил четыре. К сожалению, правильный ответ — это пять. Теперь, перестань беспокоится о том, о чем не следует беспокоиться, и покажи мне эти удивительные апартаменты.
Я улыбаюсь. Я стала слишком чрезмерно подозрительной. Конечно, она права, и поэтому провожу ее по всему пентхаусу, все объясняя и показывая.
— Вау! – восторгается она. — Знаешь, сколько стоит эта кроватка?
— Я не знаю. Пятьсот фунтов наверное?
— Добавь еще один ноль, и ты почти угадала.
— Ты серьезно?
Она тянется за ценником и протягивает его мне.
— Пять тысяч пятьсот пятьдесят девять фунтов за гребанную кроватку, когда треть мира голодает, — она качает головой. — Все-таки это убийственно круто быть таким потрясающе богатым, не так ли?
Звонит мой телефон, это Лаура. Она сообщает, что Том находится на пути ко мне и везет таблетки и предупреждает, чтобы я была готова к 8:00 вечера, так как забронирован столик для Блейка и меня в The Fat Duck.
— Со стороны все выглядит не так уж плохо, — говорит Билли, прислушиваясь к моему разговору с Лаурой.
Билли находит коробку шоколада на кухне, затем бросается стремглав на кровать и, лежит развалившись, словно султан, и заставляя меня примерять всю присланную одежду, одну за другой. Она настаивает, чтобы я оставила розовые кожаные брюки.
— Ты должна оставить их. Они делают твою задницу более аппетитной, до которой тчно хочется дотронуться. Блейк кобель, ведь правильно?
— Почему ты так решила?
— Я просто предполагаю. Сейчас примерь длинное черное платье, — командует она.
Когда я выхожу в черном длинном платье, Билли говорит на выдохе:
— Очень, очень сексуально.
Я широко улыбаюсь.
— Сколько тебе разрешено взять вещей?
— Я думаю, столько, сколько захочу.
— Правда? И сколько это?
Я почему-то вспоминаю о белом платье.
— Я не знаю.
— Итак, что произошло прошлой ночью?
— Он сердится на меня, Билл. Ужасно сердится.
— Он не причинил тебе боль, не так ли? — я слышу праведный гнев в голосе Билли. Она такой баламут.
— Нет, — отвечаю я, — но я считаю невозможным обсуждать с Билли то, что я чувствую к Блейку. Для Билли секс — это развлечение, она занимается им, когда чувствует настроение заняться сексом. Для меня, и я подозреваю, что для Блейка тоже, это необходимость вызывающая зуд. И я понимаю, что именно в этом и заключается причина, из-за которой он злится. Он ненавидит терять контроль, контроль необходим ему, как воздух. На самом деле, если бы я пыталась одним словом описать его личность, то это было бы слово — контроль. Вся его жизнь — это контроль над собой и другими. Он контролирует все, то, что делает, что ест, и как ест, все свои дела, с погрешностью на точность во времени, и с точностью до безупречного внешнего вида. Я ни разу не видела ни одной пылинки на его обуви.
