В маникюрном кабинете, я выясняю, что мои ногти слишком коротки для французского маникюра. Девушка предлагает сделать акриловые, и в какое-то мгновение я понимаю, что мне очень хочется, потому что у меня никогда их не было, и, кажется, что смотреться они будут превосходно, но меня посещает мысль, что я случайно могу поцарапать нежную кожу Сораба, пока меняю ему подгузник, поэтому отказываюсь. Она показывает рукой в сторону полки, заполненную разноцветными лаками.
— Выбирайте цвет.
— Белый, — говорю я. — Я хочу покрасить белым лаком.
В машине, я восхищаюсь своими ногтями, насколько красиво и ухоженно они выглядят.
— Том, — обращаюсь я. — Если ты дашь мне ключ от пентхауса, ты можешь забросить меня домой, а я потом возьму такси и приеду в пентхаус.
— О нет, мисс Блум, мне платят за это, чтобы я вас возил. Я получил хорошую трепку, из-за того, что выбросил вас у магазина в тот раз. Я могу доставить вас домой и подождать внизу, пока вы не будете готовы поехать в пентхаус.
Он выбрасывает меня у входа в дом и паркуется у темной лестнице, ожидая моего возвращения.
7.
Когда я вхожу в квартиру, Билли сидит за обеденным столом. Младенец лежит в переноске, находящейся на столе рядом с ней. В глубокой концентрации она склонилась над большим альбомом среди разбросанных тут же ручек, акварельных красок и мелков. Волосы падают ей на лоб, и я чувствую большой прилив любви к ней. Она поднимает голову и улыбается.
— Вау! Это действительно крутая прическа, — восклицает она, вскакивает, хватает меня за руку и кружиться вокруг.
— Так тебе нравится? — осторожно спрашиваю я, смущенно касаясь моих перышек.
— Да, — решительно отвечает она. — Если он не поимеет тебя, то это сделаю я.
Я смеюсь и направляюсь к переноске.
— Он спит?
— Нет.
Сораб, завидев меня, начинает махать ручками. Я наклоняюсь над ним и поднимаю его на руки. Он одет в ярко-красные с желтым ползунки с большими синими тканевыми кнопками в виде цветов. Билли придумала и сделала их сама.
— Привет, дорогой, — говорю я, и мое лицо, расплывается в первой радостной улыбке с тех пор, как я покинула свой дом.
Он всматривается в меня с напряжением несколько секунд своими голубыми глазами, прежде чем внезапно начинает расплываться в одну из своих великолепных беззубых широченных улыбок.
Через плечо Билли говорит:
— Жаль, но ему надо вырасти, чтобы стать мужчиной.
Я оборачиваюсь и удивленно смотрю на нее.
— Что? — спрашивает она.
— Твой отец вообще-то мужчина.
