— Чушь. Свободная экономика, равенство законов для всех, свобода личности, слова, печати, установление частной собственности на землю, средства производства… Не буду дальше перечислять. На Западе все это давно отработано, апробировано и внедрено. Нам надо только уметь перенять, пока не произошло страшное, связанное с нашим восточным менталитетом. Упустим время, и госаппарат срастется с коммерцией, появятся касты вершителей судеб. Не знаю, как их назовут, — дворяне, баи, шахи… Не важно. Чтобы этого избежать, нужно срочно и гласно провести максимально широкую приватизацию и закрепить все достижения во Всеобщей декларации прав человека. Оценить, наконец, человека, а не бросаться по этому поводу, как большевики, пустыми лозунгами.
— Ох, как красиво! — делано восхитился Марлен. — Нет государственного участия — будет свобода рынка, и само по себе придет национальное согласие. Землю — крестьянам, заводы — рабочим. Слышали мы это. Знаем, чем кончилось. Не для нашей страны все это. Не для нас такая демократия. Конечно, я не против свободы личности, печати, слова, но при наличии жесткой вертикали власти и разумных ограничений. Если хотите, то нам лучше это перенять не у Запада, а у нашего царизма. Там все было отлично продумано: «Царь — губернаторы — воеводы — старосты». Органы правопорядка, действующие на основе жесткого соблюдения законов Империи. Госаппарат — минимальный и высокоэффективный.
— С такими подходами уже создали в Германии Гитлера, а в России — Ленина, — заметил Родик и тут же пожалел об этом.
— Вы, Родион Иванович, совершенно не о том. Ира и Марлен ведут обсуждение с позиций либерализма. А у Гитлера и большевиков либерализм фактически полностью отсутствовал. Вы знаете, что Ленин всех либералов — великих сынов России поставил вне закона? Либерализм стоит на фундаменте уважения человеческой личности, плюс обеспеченность и самодеятельность. Без либерализма наша страна погибнет. Люди пожрут друг друга, — возмутился Володя.
— Не хочу никого обидеть, — сказал Родик, стараясь восстановить статус-кво, — но еще в прошлом веке Салтыков-Щедрин высмеял этот ваш русский либерализм с границами и пределами, а также лжепатриотизмом.
— А вы что, против ограничений? — спросил Марлен.
— Не против. У меня даже есть приятель, который утверждает, что в случае отсутствия ограничений люди начнут стремиться к господству, и в результате настанет конец света. Я с ним частично согласен, но с вами согласиться не могу. Если оголить все ваши высказывания, то можно заключить, что любая свобода возможна только в той мере, в которой она не входит в противоречие с интересами государства. Логическим продолжением этого станет тотальный контроль над всем, начиная от собственности и кончая личной жизнью.
