— Что там происходит? — спросил Насырхан. — Кто стрелял?
— Милиционер, — почтительно ответил басмач.
— Этот? — кивнул Насырхан на связанного.
— Нет. Милиционер успел взобраться на крышу и утянул за собой лестницу. К нему не подойдешь. А он бьет без промаха. Троих наших уже нет.
— Почему не подожгли дом? — раздраженно взглянул на басмача Насырхан.
— Он каменный. Да и не подступиться. Наши было подбежали, так он гранатой… троих ранило… не выживут.
— Ишаки! — сердито бросил басмачу Мадумар и кинулся в сторону гремевших выстрелов.
— А это что за падаль? — спросил Насырхан, вглядываясь в связанного.
— Это Турсун Рахимов! — объяснил Насырхану ближайший байбача. — Председатель сельсовета.
— Коммунист?
— Самый вредный. Житья от него нет.
— К милиционеру на помощь бежал, — сообщил басмач. — Хорошо из нагана стреляет. Двух наших уложил, пока связали.
— А милиционер русский? — спросил байбачу Насырхан.
— У нас в милиции одни узбеки, — ответил тот. — Все утром уехали в Наманган. Один Юлдаш Дадабаев остался. Он больной был… малярия. Значит, это Юлдаш и стреляет.
— Коммунист?
— Нет. Из Красной Армии недавно вернулся.
— Слушай, собака, — крикнул Насырхан пленнику. — Сейчас ты подохнешь. Жалеешь теперь, что пошел против своего народа?
Турсун Рахимов, собрав остаток сил, с трудом открыл единственный уцелевший глаз.
— Я шел только со своим народом, — еле шевеля разбитыми губами, ответил он Насырхану. — А жалеть действительно жалею…
— А, значит, раскаиваешься, — торжествующе усмехнулся Насырхан. — Вы слышите, правоверные?
— Нет, не раскаиваюсь, а жалею, что не увижу, как тебя расстреляют, старый шакал, — неожиданно окрепшим голосом ответил Рахимов.
Насырхан вздрогнул, попятился и махнул одному из байбачей рукою. Тот из обреза в упор выстрелил в председателя, и Рахимов тяжело упал на ворох бумаг, выброшенных из окон сельсовета. Толпа испуганно ахнула и после короткой паузы встревоженно загудела. А Насырхан резко повернулся к толпе и с неприкрытой угрозой заговорил:
— Так мы будем расправляться со всеми коммунистами, учителями и потаскушками, снявшими паранджу и оголившими лицо. Запомните это и расскажите всем правоверным. А завтра к полудню джигиты по одному от десяти домов должны быть здесь. Иначе…
В нестихавшую ружейную перестрелку неожиданно вмешались пулеметные очереди. Насырхан, оборвав фразу, прислушался…
Из-за угла вылетел басмач и, подскакав к крыльцу, о чем-то шепотом доложил Насырхану.
— Ни за что, — оборвал его Насырхан. — Скажи Мадумару — пусть держится. К вечеру подойдет Истамбек. Мы не можем уходить из Кассан-Сая.
