Когда они подошли к новым, свежеокрашенным воротам коллективного сада и расстались на первой развилке, Сергеевич, дача которого стояла крайняя, у ворот, сказал на прощание:
— Надо, Михаил, пережить. Я и не такое переживал. — Он подхватил доску на левое, отдохнувшее, плечо, взял из рук Ивана портфель, а потом, спохватившись, обернулся и крикнул в спину уходящим по аллее Челядиным:
— Спасибо.
Они обернулись, и мальчик подумал: «С отцом случилось сильно неладное».
Дачный поселок был ухоженный и большой. Каждая семья владела участком в шесть соток с небольшим домом, душем, сараюшкой, а в саду росли яблони, крыжовник, малина, смородина, земляника.
— Хорошо тут, — открывая калитку, обрадованно говорил отец. — Воздух какой! Свобода! — гремел он, идя к даче по засыпанной белым песком дорожке. — Знаешь, Иван, мне спать расхотелось. Будем ягоды собирать!
— Давай, — согласился сын. — Быстро соберем и — домой.
— Вот так всегда, — рассердился отец, — не успел приехать, как уже обратно лыжи востришь.
«Больше ничего не скажу», — обиделся Иван.
Малина росла в два ряда, ягод наспело много, и он с неудовольствием подумал, что на работу уйдет полдня.
Отец принес два металлических складных стульчика, сказал сыну:
— Будем собирать ягоды вместе, а не раздельно, как прошлый раз. Пойдешь по той стороне, а я по этой. Ты малину собирай в банку, а я в ведро.
И работа пошла.
«Лучше огород два раза вскопать, чем ягоды собирать», — расстроенно думал Иван.
— Чего вздыхаешь? — поинтересовался отец.
— Легкие вентилирую, — ответил Иван, и снова воцарилось молчание.
Отец брал малину чисто и ловко, сын тоже старался. Ягода легко оставалась в руке; от малины шел терпкий, сладковатый дух; пчелы с беспокойным рабочим гулом летали с цветка на цветок; в небе была синяя щемящая пустота.
— Хоть бы дождь пошел, — сказал Иван.
— Надоело уже?
— Что?
— Ягоды собирать.
— Дождя давно не было — это плохо для земли, — проявил заботу Иван.
— Надо же, — с иронией удивился отец. — С каких пор ты о земле заботиться стал?
— С тех пор, как мы с классом на увале, вдоль шоссе, березы сажали.
— Ну и что? Посадить — не растить! Вот посадил дерево, а после ты хоть раз пришел к нему?
— Я не одно дерево посадил. Может, семнадцать.
— Да не об том речь, — сказал отец. — Ты им помогал, ухаживал, поливал, когда засуха?
— Нет.
— Потому и землю не любишь.
— Папа, а чего ты, если так землю любишь, из деревни ушел?
— Гордый был. На отца обиделся — вот и ушел.
