Зазвонил телефон. Этот пластмассовый сводник явно приглашал к разговору, но я настолько устал за день, что поленился пойти в комнату и снять трубку. В такое время мне может звонить человек, абсолютно не знакомый с расписанием моей жизни, следовательно – чужой человек. Зачем тогда подходить? Чтобы вежливо сообщить о неправильно набранном номере? Обойдутся.
Однако вызов повторился, заставляя прервать ужин в самом разгаре, и, бурча под нос гадости, я пошёл грубить.
– Ты?!
Я действительно был удивлён, причём двум вещам одновременно: тому, что звонила Она, и тому, что я узнал её голос.
– Бог ты мой, сколько лет, сколько зим!
– Много… – ответила Она, протяжно вздохнув.
У неё была такая манера – часто вздыхать, и после этого знакомого шороха в трубке, ничуть не изменившегося за долгие годы, я вдруг совершенно ясно вспомнил всё, нет, почти всё, нет, не почти всё, а, во всяком случае, многое, что было между нами…
* * *
В моём фартуке, с закатанными по локти рукавами блузки, Муза выглядела очаровательно. Она вплыла в комнату, толкая впереди себя поднос с кофейником и двумя чашками – последними оставшимися в живых предметами моего сервиза. Тончайший парок, преодолев замысловатую кривизну, струился из носа кофейника, вызывая при этом грёзы о далёкой стране, в которой я никогда не бывал.
– Милый, оторвись на несколько минут, – пропела Муза, занимая часть моего письменного стола кофейными приготовлениями. Она разлила дымный напиток в чашки, размешала мне сахар, подвинула печенье. – Пожалуйста, не нарушай нашей традиции.
Я позволил ей отнять у меня ручку, потянулся и поцеловал её в висок.
– Ты знаешь, я не люблю горячий, – сказала она. – Можно я пока…
– Да, посмотри, конечно, – разрешил я, передавая Музе только что исписанные страницы.
За несколько минут она пробежала глазами текст.
– Совсем другое дело, – сказала, как бы размышляя вслух. – Только про тараканов не надо было и «малиновый колокольчик», по-моему, штампом пахнет, а?
Окончание фразы неожиданно обернулось вопросом, и Муза, подняв глаза, преданно и робко посмотрела на меня.
– Я подумаю, – ответил я, не собираясь открывать полемику, потом быстро перечитал страницу и заменил колокольчик пластмассовым сводником.
– А кто это звонил? Твоя первая любовь? – непринуждённо спросила она, продев заострённый пальчик в ушко и поднося чашку к губам.
– Не совсем. – Я помялся, не решаясь выкладывать Музе часть своей биографии. Впрочем, от неё у меня никогда секретов не было.
