Буфетчик пожал плечами и убавил громкость.
– А где зеркало души? – сказал я.
– Я прочла ваш текст, – вздохнула, сняла очки, и глаза ее на этот раз показались мне растерянными и усталыми, гипноза режиссерского ноль. – Может получиться кино. Откуда вы все это вытащили? Или придумали?
– Попали ко мне случайно кое-какие документы. Основная канва – оттуда.
– Очень интересно, необычно. Ваша девичья фамилия случайно не Романов? Колитесь, нечего скрываться, сейчас дворянская кровь в моде. А уж царская-то!
– Увы, нет.
– Только, простите, пока это не сценарий, – продолжала она.
– Знаю, – и я рассказал ей о своем плане: сперва сочинить историю, смонтировать события, а потом на этой основе пытаться написать отдельные сцены.
– Ну что ж, наверное, это правильно, раз вам так удобнее. Сколько лет вы уже этим заняты?
Я задумался, мысленно подсчитывая годы, начиная с въезда в новую квартиру.
– Документы эти мне достались лет восемь назад. А про сценарий я начал думать, когда с вами работал. Выходит, уже три года.
– Вы тихоход. Но это неплохо. Видите, что здесь делается, – пустота, мертвечина. Кино скукожилось.
Капиталисты и бандиты сообразили, что «Оскар» им не светит. Никто на кино не дает денег. У меня недавно закрылась картина. Уже артистов выбрали, группа была собрана, и вдруг – стоп! Нет денег.
– Может, не стоит ничего писать?
– Нет, пишите. Пока вы закончите сочинение, может быть, что-то наладится. Не может же кино просто так, в одночасье, гикнуться. Будем ждать и надеяться.
И с ее благословения я продолжил свои сценарные муки.
Документ № 105
«My dear brother!
Вчера была пьяна так, как никогда прежде. Спирту попробовала. Сегодня неважно себя чувствую. Разбиралась накануне со стиркой. Вот, к примеру – солдатские кальсоны и простыни (sorry за неприличные подробности) почти всегда плохо постираны. А ведь инфекция! Бациллы пробираются в раны, дают новую заразу. Несколько раз втолковывала Серафиму Павловичу, и ничего. Пошла сама в прачечную. Помнишь, мы с тобой были в Петербурге на выставке, висела картина некоего Архипова. Прачки изображены: спереди сидит усталая худая старуха, а позади, в пару, согнулись над корытами еще две женщины. Вот такое же у нас в подвале. Только женщин не три, а десяток.
Я вхожу, поздоровалась, никто даже не повернулся. Прошлась, смотрю – ни куска мыла. Чем же они стирают? Кто тут у вас артельщик, говорю. Разгибается от корыта одна, лет сорока, выше меня на голову, в плечах как цирковой борец.
