— А отец?
— Я его никогда не видел. Кассейн — это фамилия моего дальнего родственника, который взял меня на воспитание после смерти матери. У него была своя ферма в Онтарио. Дядя — порядочный человек и честный католик, много сделал для меня. Именно под его влиянием я решил посвятить свою жизнь служению церкви.
— Входит дьявол, сцена пустеет, — Девлин поднял свой бокал.
Фокс недоуменно взглянул на них, и Кассейн поспешил объяснить:
— Я поступил в семинарию «Ол Соулз» в Вайн Лэндинг, около Бостона. В то время Лайам преподавал там английский язык и литературу.
— Этот ученик стал для меня настоящим испытанием. Схватывал все на лету. Постоянно подлавливал меня, когда я неверно цитировал Элиста.
— Я работал в нескольких бостонских приходах, потом перебрался в Нью-Йорк, но никогда не терял надежды вернуться в Ирландию. В конце концов переехал в Белфаст. Служил в церкви на Фолз-Роуд.
— Откуда его быстро выкурили, буквально на следующий год.
— Я старался объединить прихожан.
Фокс глянул на Девлина.
— А вы тем временем носились по Дублину, подливая масла в огонь, так ведь?
— Да простит вас Господь за только что сказанное, — с притворной смиренностью в голосе ответил Девлин.
— Мне пора идти. — Кассейн допил виски. — Рад был с вами встретиться, Гарри.
Священник протянул руку. Фокс крепко пожал ее, и Кассейн вышел через стеклянные двери, ведущие в сад. В дальнем конце сада Фокс заметил величественные очертания монастыря. Кассейн прошел по садовой дорожке и скрылся в темноте.
— Интересный человек, — вымолвил Фокс.
— Да уж. — Девлин обернулся, улыбка исчезла с его лица. — Хорошо, Гарри. Фергюсон, как всегда, темнил, поэтому, похоже, вы мне сами должны все объяснить.
* * *
В монастырской больнице было тихо. Учитывая необычность заведения, архитектор так сделал планировку палат, чтобы любой пациент имел возможность уединиться. Ночная сиделка дежурила у стола, освещаемого неярким светом лампы. Она не слышала, как подошел Кассейн, бесшумно вынырнувший из темноты.
— Как Мэлоун?
— Все так же, святой отец. Боль не очень острая. Но мы на всякий случай сделали укол наркотика.
— Он в сознании?
— Почти всегда.
— Я зайду к нему.
Кровать Дэнни Мэлоуна, отгороженная от других книжными шкафами и буфетом, стояла под углом к окну, давая больному возможность смотреть на небо и окрестности. Вспыхнувший у изголовья свет ночника пробудил его. Он был ещё не стар, не более сорока лет, но седой и изможденный. Его убивал рак.
