Не успел Фоат остановиться у знакомых железных ворот на Чёрной стоянке, как загадочный пассажир в чёрном был уже в машине. Поля цилиндра опущены низко на лоб. Очки, воротник плаща и белый шарф закрывают лицо. На руках белые лайковые перчатки.
Фоат попробовал пристальней взглянуть на пассажира, чтобы точнее оценить, с кем имеет дело. Острая боль в переносице пресекла его желание. Ему показалось, что между глаз воткнули невидимое шило. Чёрный человек не позволял смотреть на себя в упор. Он был необычайно возбуждён и приказал:
– За город!
Фоат крепче ухватился за руль, нажал на газ, и машина на предельной скорости полетела из города. Благополучно миновав все те препятствия, что встречались при первой поездке, в конце пути они оказались на дне пропасти. Когда Фоат открыл глаза, пассажира рядом не было. На сиденье лежали деньги – две тысячедолларовые купюры. Нечистая сила, хотя и была нечистой, платила честно. Причём плата за страх увеличивалась. Однако не деньги интересовали сейчас Фоата. Его бесило, что Чёрный человек неуязвим. Ещё бы! Не зря он держит в руках весь город.
Он хотел выскочить из машины вдогонку за Чёрным человеком. Он, несомненно, недалеко отсюда. В одноэтажном доме из чёрного гранита, с беломраморным крыльцом с двумя колоннами. Стоит войти за ним туда и…
Но неведомая сила, словно прочитав его мысли, придавила к сиденью, не позволяя пошевелить ни рукой, ни ногой. Единственное, что мог сделать Фоат – рассмотреть пристальнее дом. Окон нет. Вместо них арочные ниши, облицованные белым мрамором. Луковицеобразный купол дома покрыт, сэр, сусальным золотом. На двери – череп со скрещёнными костями. Символ разбоя и насилия. И череп, и кости были изготовлены, сэр, из крупных бриллиантов. Так был богат Джин, что для него ничего не стоили какие-то там бриллианты.
Машина Фоата снова очутилась на вершине горы, откуда начиналась дорога в город.
Возвращение Фоата живым с Чёрной стоянки таксисты сочли как подтверждение того, что они и раньше не ошибались в его связи с нечистой силой. Отчуждённость таксистов возросла. Фоат совершал героические поступки, которые никто не хотел признавать. Никому не нужный героизм. Фоат с горечью уяснил, что в толпе каждый живёт за себя, борется за собственное существование. А ему все желают смерти. Вот и борись после этого за счастье других.
Деньги, как ни тянул Фоат, снова кончились. «Почему они всегда кончаются?» – с горечью думал он, не в силах что-либо предпринять.
