Джинкс обнял свою ладонями, вдохнул отдающий листьями парок. Он слушал разговор Симона и Дамы Гламмер – о дороге сюда, о погоде, но не о цели их визита. О ней Джинкс ни малейшего представления не имел… впрочем, складчатая каемка вины, замеченная им у Симона ночью, снова была тут как тут. А в Даме Гламмер Джинкс, как ни старался, ничего различить не смог.
– Я, конечно, не стану выпытывать причину твоего прихода, Симон, – сказала Дама Гламмер. – Но, думаю, пришел ты не для того, чтобы полюбоваться на мое прекрасное лицо. А ты, бурундучок, оставь попытки прочесть мои мысли.
– Я и не пытался их прочесть, – возразил Джинкс. – Я этого не могу! И никто не может.
– Вот именно, бурундучок. Этого никто не может.
Джинкс в замешательстве склонился над кружкой, снова вдохнул пар. Потом осторожно глотнул горячей жидкости. У нее был вкус лета.
Дама Гламмер поднялась из-за стола, принесла несколько ячменных лепешек, черствых, крошившихся и даже отдаленно не похожих на любую еду, какую можно было получить в доме Симона. Пока все трое жевали их, запивая взваром, Симон и Дама Гламмер неторопливо беседовали о зельях, магии и растениях.
– Вот она, великая магия Урвальда, Симон, – сказала Дама Гламмер, кивая в сторону Джинкса. – Такую нечасто увидишь. Если хочешь изучить волшебство Урвальда, приглядись к этому мальчику.
– Мысли читать все равно никто не умеет, – сказал Симон. – И уж тем более Джинкс.
Дама Гламмер усмехнулась:
– А это ты у него спроси.
– Какое число я задумал, Джинкс?
– Семь? – наугад сказал Джинкс.
– Не-а, – и Симон повернулся к Даме Гламмер. – Если бы он умел, я это уже заметил бы.
– Трудновато заметить то, во что не веришь.
– Сходи-ка ты за дровами, Джинкс, – сказал Симон.
Джинкс опустил пустую кружку на стол, встал. Этот приказ показался ему несправедливым – он же только-только пришел сюда, а Дама Гламмер наверняка давно привыкла носить в дом дрова самостоятельно.
– Они в сарае, бурундучок, рядом с домом, как за угол завернешь, – сообщила, улыбаясь ему, Дама Гламмер.
Джинкс натянул башмаки, надел куртку и вышел. Громко потопал, старательно хрустя снегом, потом вернулся к двери и приложил к ней ухо.
– Конечно, нет, – говорила Дама Гламмер. – Или ты думаешь, что я держу такие вещи в доме?
– Всякое бывает, – сказал Симон.
– Ха! Ни для какой благой цели они не годятся.
– Я готов хорошо заплатить.
– Тебе нужны листья?
– Корешки, – ответил Симон. – Я же сказал.
– Магия корней творит то, чему вообще не следует видеть свет дня. То, что лучше оставить несотворенным, – сказала Дама Гламмер.
