Слоник еще раз громко крякнул и позвал жену.
— Иду, дорогой!
— Поживей, Люс!
— Да иду же, иду. — И она поспешила на веранду.
— Кого последним похоронили на церковном кладбище? — спросил он.
Люси задумалась.
— Мистера Мейбрика, — вспомнила она.
— Вот именно! А он и тут наврал. Пишет, что последняя — Мейбл Лейтон.
Люси онемело воззрилась на мужа.
— Но позволь, дорогой, его же похоронили уже после того, как он написал книгу.
Слоник в свою очередь воззрился на жену.
— Что я, по-твоему, идиот и не понимаю этого?
Хотя утро выдалось теплое, руки у Люси покрылись гусиной кожей — такая ее разобрала досада. Ей захотелось хлопнуть Слоника по голове «Краткой историей Панкота»; зачем только она откопала на пыльной полке в библиотеке эту злополучную книгу и принесла домой!
— Так что ж тебя, дорогой, так волнует?
— Меня ничего не волнует. Это Мейбрика должно волновать. Извиняюсь, должно было волновать в свое время. Он пишет: «Погребение Мейбл Лейтон в 1943 году было последним на старом церковном кладбище; завершена еще одна глава в истории Панкота: как явствует из имен, начертанных на памятниках и надгробиях, глава об англичанах и англичанках, скончавшихся вдали от родины».
— Он ошибается, — сказала Люси.
— Вот и я о том же!
— Ты меня не понял. Ошибка его в том, что Мейбл умерла в сорок четвертом и навряд ли ее погребли годом раньше.
— У Мейбрика в книге все умирают, когда ему вздумается, или живут вечно. Сам-то он покоится на том же кладбище, а по книге выходит, что его там нет.
— И ее не должно было быть там.
— Кого и где не должно было быть?
— Мейбл Лейтон просила, чтобы ее похоронили в Ранпуре на кладбище при церкви святого Луки, рядом с ее вторым мужем, Джеймсом Лейтоном, отцом Джона Лейтона, но дочке Милдред лишь бы поскорее от нее отделаться: закопала где попало, и ладно.
— О чем ты?! Какое это имеет отношение к этой старой калоше Мейбрику?!
— Самое прямое, дорогой, — спокойно ответила Люси, — потому что именно старая калоша Мейбрик проводил мисс Батчелор до покойницкой, но сам не вошел — дескать, тяжело, сам жену похоронил, — и мисс Батчелор пошла одна; ей все не верилось, что Мейбл и в самом деле умерла. Видать, даже умом тронулась, уж как только не уговаривала она не хоронить Мейбл на церковном кладбище. Жива она, говорит, и все тут. Просила у нее прощения, что одну ее в покойницкой оставляет, надо, мол, мистеру Мейбрику помочь, чтоб он мог своего Генделя играть.
— Кого-кого?
— Ну, орган ему починить. Чтоб играть мог. Ну, не Генделя, так Баха.
