— но я вряд ли могла бы долго находиться там. Особенно, — она кокетливо передернула плечами, — если эта человек… с комплексами. Боюсь, я магу отнестись к нему слишком сочувственно, или напугаться, или… словом, мало ли что. И тогда, если верить тому, что я читала, в силу некоей магии взаимности, его комплексы перейдут ко мне.
— Впрочем, — продолжала она, — у Чарльза почти никогда не возникает таких сложностей. По крайней мере мне он о них не рассказывает. Хотя в последнее время он меня беспокоит. Похоже, эта слепая девушка и ее говорящая собака значат для него слишком много.
— Говорящая собака? — переспросил Бартельметц.
— Да, у нее собака-поводырь из этих, знаете, мутантов.
— Очень интересно… Вы когда-нибудь с ней встречались?
— Ни разу.
— Так, так, — пробормотал Бартельметц.
— Иногда невроконтакторам приходится иметь дело с пациентами, проблемы которых близки им самим. Тогда сеансы могут проходить достаточно болезненно, — заметил он. — Со мной всегда так бывало, когда я брался лечить своих коллег. Возможно, Чарльзу эта ситуация кажется в чем-то похожей на то, что волнует его лично. Я никогда не обследовал его психики с течки зрения психоанализа. И я не могу похвастать, что знаю все уголки его души, хотя он и был моим учеником довольно долго. Он всегда был сдержанным, несколько даже скрытным; хотя при всем том умел бывать и категоричным, властным. А что еще его привлекает в последнее время?
— Он постоянно переживает из-за Питера, своего сына. В вредней раз в год переводит его в новую школу.
Появился завтрак. Джилл расстелила на коленях салфетку и подвинулась ближе к столу.
— …И еще он все время читает материалы о самоубийствах и говорит про них, говорит и говорит.
— Почему?
Джилл пожала плечами и приступила к еде.
— Он никогда этого не объяснял, — сказала она, поднимая глаза на Бартельметца. — Может быть, пишет что-нибудь.
Покончив с яичницей, Бартельметц налил себе еще кофе.
— А вас не беспокоит эта его новая пациентка?
— Нет… То есть да. Беспокоит.
— Почему?
— Боюсь магии взаимности, — сказала Джилл, слегка покраснев.
— Звучит достаточно многозначительно.
— Да, — согласилась она и после минутной паузы добавила: — Мы оба заботимся о его благополучии, и оба видим, откуда исходит угроза. Поэтому — могу я попросить вас об одной услуге?
— Можете.
— Поговорите с ним еще раз. Попробуйте уговорить его отказаться.
Бартельметц сложил свою салфетку.
— Попробую, после обеда, — решительно сказал он. — Я верю в ритуальную силу попыток спасти человека. Их обязательно стоит предпринимать.
