— Конечно, не бывает объяснений, каковые и по сию пору не срывали бы аплодисментов, — не дрогнув бровью, продолжал Цвак. — Laterna magica! Как будто его величество император Рудольф, съевший на этом собаку, не мог с первого взгляда обнаружить весьма дешевую подделку!
Разумеется, мне неизвестно, что породило легенду о Големе, но что существует кто-то, не способный умереть, кто живет в этом квартале и прирос к нему всем своим существом, в этом я убежден. Из рода в род здесь обитали мои предки, и никто не может помнить о периодических появлениях Голема лучше, чем я!..
Цвак внезапно умолк, и по его лицу было видно, что он погружен в далекое прошлое.
Когда он, подперев голову, сидел за столом и при свете лампы его румяные юные щечки странно выделялись на фоне седой головы, я в мыслях невольно сравнил его черты с похожими на маски лицами его марионеток, которых он мне часто показывал.
Все-таки старик удивительно был на них похож!
Такое же выражение и те же самые черты лица!
Многие вещи в этом бренном мире не могут существовать друг без друга, понял я. А когда представил себе незамысловатую историю жизни Цвака, мне сразу же показалось загадочным и невероятным, что такой человек, как он, без пяти минут актер, получивший воспитание лучшее, чем его деды, вдруг вернулся к обшарпанному ящику для марионеток, чтобы снова выступать на ярмарках, чтобы принуждать тех же самых кукол, наверняка приносивших его пращуру нищенскую выручку, снова отдавать неуклюжие поклоны и разыгрывать напоказ набившие оскомину страсти.
Я понимал, что он не в силах был жить в разлуке с ними; они жили его жизнью, когда он оставил своих кукол, они превратились в его мысли, обитали в его мозгу, не давали ему передышки, пока он снова не вернулся к ним. И потому отныне он преисполнен любви к ним и с гордостью обряжает их в блестящую канитель.
— Цвак, почему бы вам не продолжить рассказ? — предложил Прокоп и вопросительно поглядел на Фрисляндера и на меня, как бы спрашивая, не хочется ли и нам послушать.
— Не знаю, с чего начать, — неуверенно произнес старик. — История с Големом похожа на головоломку. Пернат только что сказал — он точно знает, как выглядел незнакомец, и тем не менее не смог бы его обрисовать. Примерно раз в тридцать три года в нашем переулке повторяется событие, в котором нет ничего чересчур удивительного и которое, однако, сеет ужас, каковому нет ни объяснения, ни оправдания.
Бессчетное число раз повторялось одно и то же: совершенно неизвестный человек с безбородым желтым лицом монгольского типа, одетый в старомодный вылинявший лапсердак, появлялся со стороны Альтшульгассе, шествовал мерным и странно спотыкающимся шагом, словно готов был в любой момент упасть, проходил через весь еврейский квартал и вдруг исчезал.
