Вовка тихо спросил у Мишки:
— Это кто?
— А это пьяница один, Никифор, он инвалид, что-то у него на войне случилось с головой, вроде контузило или еще что. Теперь вот ходит, побирается, его сколько раз хотели куда-то отправить, так он прячется, никто найти не может.
Между тем высокий человек, с окладистой седой бородой в старой прожженной шинели и мятой фуражке со снятой кокардой, продолжал молча стоять у калитки. Мать встала из-за стола, вытащила из газетницы старую газету, положила на нее кусок черного хлеба, сверху кусок рыбы и, закрыв еще одним куском черняшки, завернула.
— Вовка, иди, подай человеку, — сказала она.
Тот взял сверток и вышел из дома. Никифор, стоявший у калитки, без выражения смотрел на него. Когда Вовка подошел ближе, на него пахнуло таким знакомым запахом бомжа, что он чуть не представил себя где-нибудь на вокзале в Москве.
Но вот выражение лица этого нищего было совсем не такое, как у тех бомжей. Он смотрел так, как будто имел право требовать с них, с живых и здоровых, того, чего был сейчас лишен. Он с достоинством взял из Вовкиных рук газетный сверток, глянул на него, так, как будто знал какую-то истину, недоступную остальным, и, не говоря ни слова, пошел прочь.
Вовка посмотрел, как Никифор, тяжело опираясь на сучковатую палку, прошел дальше по улице, и вернулся в дом.
За столом его ждали, неловкое молчание нарушил отец. Он налил себе стопку и сказал:
— За все хорошее. — Потом залпом выпил.
Постепенно неловкость прошла, и за столом вновь воцарилась атмосфера выходного дня.
И тут батя с подколкой спросил:
— Вовка, сегодня опять на танцульки пойдешь, будешь слюни глотать со стороны?
Вовка укоризненно посмотрел на Мишку.
Но Павел Александрович сказал:
— На Мишку не поглядывай, он у нас кремень, это из моей бригады тебя парни видали, как ты вокруг площадки бродил и нос в щели между досками совал.
К батиному удивлению, сын нисколько не смутился.
— Папа, а ты что, меня отпустишь на танцы, да еще, может, денег на билет дашь? — спросил он, улыбаясь.
Озадаченный неожиданным ответом, батя почесал затылок.
— Ну, не знаю, так ты что, танцевать там собрался? Не боишься, что затопчут?
Тут в разговор вступила мама:
— Перестаньте дурью маяться, Паша, ты прямо как пацан сына подначиваешь. Сам же знаешь, он этого хулигана побил. Витька Графов, если его встретит, уж так просто не отпустит. Там и так каждые выходные драки. Пусть дома сидит.
— Да ладно, мама, — примирительно заговорил Вовка, — я и не собирался. Вот вечерком погоняем мяч немного, а потом, может, учебник почитаю.
