Мои размышления прервал Мильх, мы на расчетном боевом курсе. Сбросив две тонны бомб с высоты в шесть километров, каждый из шести самолетов взял самостоятельный курс на базу. Скорее всего, мы с Мильхом никуда не попали.
Вчерашняя ночь была одной из самых трудных. Поднявшись в воздух в 2 часа 30 минут всего одним звеном из трех Хе-111, мы взяли курс на побережье Алжира, собираясь нанести внезапный удар по порту. Всего три самолета и темная ночь должны были сделать удар с высоты в пять километров внезапным, мы понимали, что у англичан там сильная зенитная оборона и времени на второй заход не будет. Уже на половине пути погода резко ухудшилась, внизу разыгрался шторм и шел сильный дождь. От непогоды нас спасала высота, но видимость была минимальной, горизонт не просматривался, звено разошлось, каждый должен был принять решение, следовать вперед или развернуться. Такого напряжения я давно не испытывал. Внизу темная мгла сплошной облачности, сверху блеклые, едва просматривающиеся звезды. Я ни о чем не думал, и вообще старался не смотреть за остекление кабины, только постоянно переводил взгляд. авиагоризонт – курсоуказатель – вариометр – скорость – высота – компас. Остальной экипаж мрачно молчал, словно мы приближались к воротам ада. На Алжир мы вышли третьими с некоторым опозданием, зенитная артиллерия порта вела беспорядочный заградительный огонь в черное небо. Бомбы сбросили наугад, поскольку даже в прицел что-либо увидеть не получилось, хотя я снизился до четырех тысяч метров, по этой же причине можно было не опасаться огня с земли. Пока мы разворачивались на обратный курс, погода внезапно улучшилась. На востоке начинала всходить еще не розовая, а бледно-зеленая заря. Держа ее чуть правее, я взял направление на Италию. Резкое улучшение видимости позволило подняться ночным истребителям англичан, бросившимся за нами в погоню. Поскольку два других самолета звена оказались далеко впереди, мы стали единственной мишенью.
Как всегда, я старался отчаянно маневрировать, бросая самолет из стороны в сторону и стараясь оторваться снижением. Это не помогало, и Хейнкель продолжал получать попадания одно за другим. Бой продолжался около получаса. Экипаж отчаянно отстреливался, и я понимал, что боезапас стрелков скоро закончиться. Спокойный, как слон, я тянул в сторону итальянского берега, чувства обреченности не было, я просто не задавался вопросом, чем это все закончится, а делал свою работу, впереди было спасение или смерть.
