Сначала шедевры Леонардо да Винчи, Веласкеса. Прихватить один на память? То‑то Лиза обрадуется! Хотя рулон ткани на пальто её больше вдохновит. Я глянул на Марию, и о жене Бутакова вспоминать расхотелось.
В зале современной живописи первым на нас глянул с портрета незабвенный Лео Троцкий кисти Сальвадора Дали. Жив он ещё, но товарищу Бронштейну келья в перисподней отведена рядом с ленинскими покоями, и компания преданных большевиков ждёт его не меньше, чем жертвы красного террора — Ильича с реанимации.
— Вот он, настоящий вождь революции, которого Сталин коварно отстранил от власти и выгнал из страны!
Не знаешь, где обретёшь, где потеряешь. Слава Господу, нет рядом никого из сознательных военлётов, лишь Ванятка злобно засопел. Девушка‑то троцкистка!
— Очень прошу вас, Мария, подобного не говорить при других посланцах СССР. Знаете же, Троцкого велено не любить.
— Конечно! Но вы — иной, я чувствую.
— Не троцкист, это точно.
Мы соскользнули с острой темы и посвятили Дали добрый час. Гениальный псих!
— А как вам нравится его дьявол?
Ничуть не менее опасная тема.
— Вы же коммунистка и, вероятно, католичка. Для христиан дьявол — зло, для марксистов к тому же несуществующее.
— В благородном демоне есть что‑то поэтическое, вы не находите?
Ей Богу, ни капельки.
— Не знаю, сеньорита.
Мы вышли под мутное небо. Ни звёзд, ни бомбардировщиков.
— Могу выполнить своё обещание.
— Не обязательно, — улыбнулась Мария. — Я наблюдала. Вы верите женской проницательности? Мне кажется, теперь знаю о вас больше чем вы сами.
— Только кажется. Главное сокрыто. И, поверьте, мне не в тягость сдержать слово.
Она снова улыбнулась. В затемнённом городе нет уличных фонарей. Но эти глаза способны блестеть и в кромешной тьме.
— Договорились. Я сама найду вас через пару дней. Аэродром Кото в той стороне, примерно час быстрой ходьбы. Спасибо за вечер.
— Вам спасибо. Адиос, сеньорита.
Должно быть, я выглядел смешно в тот вечер — широкие вельветовые штаны, куртка, шляпа и «маузер» через плечо, а на круглой морде дурацкая радостная ухмылка. Вышеописанное пугало было арестовано первым же патрулём. В дорогу до Кото мне выделили провожатого.
«Не удалось затащить в койку?»
«Ты пошлое, низменное существо, красный сокол. Гнусные мысли прибавляют твой срок в преисподней».
«Готов к лишнему годику, если смогу поржать над тобой».
У моей комсомольской шизофрении прорезается чувство юмора?
