За девятнадцать веков я видел чрезвычайно много покойников. Сначала — мёртвые тела, потом грешные души. До собственной гибели убивал без малейшего сомнения и жалости. Почему в этот момент, когда под контролем тело Бутакова, к горлу подступил комок? Я знаю ведь: не смогли дети много нагрешить, срок их в чистилище будет мизерным, потом — Божья Благодать. И ничего не могу с собой поделать. Даже столетия за чертой не вытравили… что? На мёртвых еврейских младенцев смотрел спокойнее. И лишь себя пытаюсь обмануть, будто забыл Иерусалим.
Тот Иерусалим давно снесён, не без моего участия. Но есть ещё Берлин, на него моя жалось не распространяется…
«Дети, младенцы безгрешные, тем более новорождённые, тоже к вам попадают, не в рай?»
«Потом объясню, отстань».
Водитель сдал назад и объехал квартал.
— Не могу им в глаза смотреть, — промолвил Копец, обычно бесцеремонный. — Они же на нас надеялись.
— Не грызи себя. Что мы вдвоём на «Ньюпорах» навоюем? Самый тихоходный «Юнкерс» не догоним.
— При чём тут вдвоём? — у Вани аж щека задёргалась от возмущения. Он держался двумя руками за борт и за кабину, нас нещадно швыряло на ухабах. Иначе, кажется, вцепился бы в меня. — Они на Советский Союз надеялись, на авиадорес русос. А мы…
Не могу привыкнуть, что военлёты так буквально ощущают единство с советской системой, грехи этого государства принимают за собственные. Пытаюсь успокоить.
— Не мы, а они. Кто помощь обещал, но не прислал.
Копецу что шило в зад воткнулось.
— На товарища Сталина клевещешь, сволочь? Что он самолёты не прислал?!
Смотрю, он руку от бортика оторвал и кулачёк сжал. Точно драться полезет.
— Про Сталина ты сказал, а не я. Кто здесь контра? Кто подрывной разговор завёл? «На нас надеются…» Придут самолёты, тогда и врежем. Сиди, наземный герой, и помалкивай.
Он притих, на меня зверем смотрит. Ревнует — я «Хейнкеля» сбил. Плевать. В преисподней взаимоотношения тоже далеки от нежностей, привычно.
Прошлый раз к Альбасете ночью подъезжали, сейчас прокатились днём. На побережье порт и рыбная ловля, в горах — ужасающая нищета. Даже Ванятка не завёл обычную песню о том, что испанских крестьян угнетала капиталистическая буржуазия. Земля бедная, сплошной камень. А как большевики умудрились на плодородных почвах России голод организовать, ума не приложу.
«О детях обещал рассказать. Слышал такое — будь проклята ваша семья? Или грехи детей ложатся на родителей?»
«Сын за отца не отвечает», — живо откликнулся Ванятка.
