— Ты не веришь, что вторжение будет?
— Когда-нибудь. Не скоро.
Гормон хмыкнул.
— Ты ошибаешься. Они уже почти здесь.
— Ты хочешь меня развеселить?
— Дозорный, ты что? Ты утерял свою веру? Это известно уже тысячу лет: другая раса присмотрела Землю, и по договору эта планета принадлежит ей, и когда-нибудь ее посланцы придут, чтобы предъявить свои права. Это было решено в конце Второго цикла.
— Конечно, я это знаю, хоть я и не запоминатель. — Тут я повернулся к нему и произнес слова, которые не думал когда-либо высказать вслух: — Я веду дозор среди звезд уже в течение двух твоих жизней и знаю: то, что делаешь слишком часто, теряет смысл. Произнеси собственное имя десять тысяч раз, и оно станет пустым звуком. Я вел дозор, и вел его хорошо, и в темные ночи я иногда думал, что веду дозор впустую и что я напрасно прожил свою жизнь. В дозоре есть свое удовольствие, но, вероятно, нет реальной пользы.
Он сжал мое запястье.
— Твое признание такое же шокирующее, как и мое. Храни свою веру, дозорный. Нападение близко!
— Откуда ты можешь это знать?
— Безгильдийные тоже владеют неким… искусством.
Разговор беспокоил меня. Я сказал:
— Безгильдийным быть плохо?
— Привыкаешь. И есть определенная свобода в качестве компенсации недостаточного статуса. Я могу свободно говорить все и всем.
— Я заметил.
— Я свободно перемещаюсь. Я всегда имею пищу и кров, хотя пища может быть испорченной, а кров — неважным. Женщины тянутся ко мне, несмотря на все запреты. Может быть, именно из-за запретов. Меня не беспокоят амбиции.
— И ты никогда не желал более высокого статуса?
— Никогда.
— Ты был бы счастливее, став запоминателем.
— Я счастлив и теперь. Мне доступны удовольствия запоминателей, но без их обязанностей.
— До чего же ты самодоволен! — воскликнул я. — Гордиться своей безгильдийностью!
— Как же еще можно выдержать волю Провидения? — Он взглянул на дворец. — Униженные — возвысятся, могущественные — падут. Прими это пророчество, дозорный: этот похотливый принц еще до начала лета узнает о жизни кое-что ему неизвестное. Я вырву ему глаза за Аулуэлу!
— Сильно сказано! Жажда мести помутила твой разум!
— Прими это как пророчество!
— Ты не сможешь даже приблизиться к нему, — сказал я. Затем, раздраженный тем, что принимаю всерьез эту глупость, добавил: — Почему ты, собственно, во всем винишь его? Он поступает как все принцы. Вини девушку за то, что пошла к нему. Могла бы и отказаться!
— И потеряла бы свои крылья. Или умерла бы. А вот что сделаю я!
