Пришлось собраться, зубы сжать, перевернуть Клыка на полубок.
Перевернула и увидела — в спину, чуть ниже правой лопатки, Клыку вонзился штырь. Я даже не знала, откуда у меня взялся этот штырь — короткая железная штука, заточенная остро и снабженная изолентовой ручкой, видимо, все таки изделие самого Клыка. Из запасов. Назапасал на свою голову, дурачок, гороха, кукурузы, заточек. А она при тряске ему и воткнулась.
Неглубоко, кажется, только под кожу влезла, но крови вытекло много. Это оттого, что она у него жидкая.
— Ерунда, — сказал Дрюпин. — Крови только много. Надо выдернуть и зашить. У тебя нитки есть?
Ниток у меня не было. Что здесь шить?
— А пластырь? — спросил Дрюпин.
Пластыря у меня тоже не было. Да и вообще, я растерялась и не знала, что делать, а Клык вдруг потерял сознание или просто заснул, лежал и лежал себе, а кровь растекалась. А я совсем одурела. Ведь изучала всю эту медицинскую помощь, как перевязывать, как зашивать… Но вот при виде крови все просто из головы выскочило.
— Дай ка я, — Дрюпин оттеснил меня в сторону.
Я отошла. Дрюпин поморщился, вытер руки о штаны, резко выдернул заточку. Кровь продолжала вытекать.
— Нужно повязку, — сказал Дрюпин. — Давящую, кажется…
Я взяла подушку, сдернула наволочку, разорвала напополам. Дрюпин сложил из наволочки подушечку и притянул ее к ране веревкой. Достаточно крепко, во всяком случае, кровь остановилась.
— Что дальше? — спросила я.
— Лекарства у тебя есть? — спросил Дрюпин. — Хоть какие?
— Нет… Зачем?
Дрюпин кивнул.
— Надо в медпункт, — сказал он.
— Правильно, Дрюпин, иди в медпункт, сделай себе укол от бешенства…
Значит, не заснул.
— Заткнись лучше, — посоветовал Дрюпин. — Тебе сейчас лучше не разговаривать.
— А я назло буду, — сообщил Клык. — Буду разговаривать и умру в муках. А потом буду тебе каждую ночь являться и смотреть на тебя, смотреть…
Клык замолчал.
Мы взяли его и перенесли с пола на диван, он оказался совсем невесомым, как мешок с костями.
— Крови много вытекло, — шепотом сказал Дрюпин. — Надо в медпункт, там есть кровезаменители в заморозке, еще что то.
Я подошла к двери. Толкнула. Сантиметра три толщины, я толкнула дверь. Глухо. И сталь не просто сталь, ее, наверное, даже автогеном не разрезать.
— Взрывчатки нет, конечно, — сам себе сказал Дрюпин. — Дверь не вынести. А если бы и была, мы бы от удара погибли.
Клык неожиданно захрапел, с присвистом, с дерганьем щекой, дышал тяжело, так что казалось, что ребра даже вроде похрустывают.
