Незамужняя дочь доктора Ганьона, г-жа Серафия, как всегда называет ее Бейль в своих записках, по-прежнему звалась «мадемуазель», хотя, сначала негодуя и плача, а потом по привычке, она должна была занять при адвокате Шерубене Бейле место своей умершей сестры…
В семилетнем возрасте мальчик узнает такие стороны жизни, которые озлобляют и ожесточают душу. Шарканье ночных туфель из комнаты Серафии до кабинета отца, побои, наносимые слугам тяжелой рукой тетки Серафии, и кухонные сплетни, очень рано подслушанные, — все это разрушает родительский авторитет и делает мальчика настороженным и насмешливым. Трудно биографу определить, что было тяжелее маленькому Бейлю — смерть горячо любимой матери или равнодушие нелюбимого отца. Потеря матери ощущалась еще тяжелее потому, что отец никогда по-настоящему не был отцом.
Анри и его сестры были переселены, к их великой радости, в дом старого Ганьона. И с первых дней мальчик полюбил простор большого парка, расстилавшегося за пределами дома. По ступенькам крытой террасы, мимо пальм и агав, упиравших в стекла веранды свои толстые мясистые листья, он привык убегать с сестрами на левый берег Изеры и очень рано понял прелесть такого сиротства, при котором отец не мешает никаким ребячьим забавам.
В доме доктора Ганьона главные заботы о детях приняла на себя мадемуазель Елизавета, сестра доктора Ганьона, благородная, бескорыстная женщина, сухая, высокого роста, с ясными глазами и с тем особенным видом самоотречения, который является отличительным свойством людей, много страдавших непонятными и никому не нужными страданиями. Ее незлобивость расположила к ней внучат, которые нашли в ней постоянного защитника от тетки Серафии, военные действия против которой начались с первых дней сиротства. Бейль повел наступление как опытный стратег и великолепный «беспризорный» тактик.
У Серафии была подруга мадам Шенева, строгая дама, помешанная на католическом ритуале. Она считала своим долгом вмешиваться в воспитание Анри Бейля и его сестер. И вот маленький человек взбирается на чердак дедовского дома, спрятав под полою огромный кухонный косарь для колки древесного угля. И когда мадам Шенева проходит по тротуару, визгливым голосом окликая болонку, громадный металлический предмет, почти превышающий рост воинственного мальчика, низвергается сверху и вонзается в землю у самых ног госпожи Шенева[8]
Вечером заседает семейный трибунал. Г-н Шерубен Бейль в четвертый раз вынимает табакерку. Он задыхается от смеха и чихает в зеленый шелковый платок. А тетка Серафия, поднося костлявый кулак к картошкообразному носу маленького Бейля, в сотый раз повторяет, что из этого проклятого мальчишки может выйти только дорожный бригант и что его отвратительная жизнь несомненно окончится на виселице.
