Трипитака хмуро посмотрел на него, но обезьяний Король объявил:
— Твоя мысль правильная. А чем ты подтвердишь сказанное тобой?
— Король оставил это здесь, — вдруг сказал Трипитака, кивнув в сторону чего-то, лежавшего на полу.
Они повернулись и посмотрели туда, куда указал монах: они увидели на полу в луже воды какой-то белый предмет. Песчаник осторожно поднял его, взяв большим и указательным пальцами, и, дрожа всем телом, положил к ногам Трипитаки. От предмета исходил запах смерти.
Это была белая нефритовая пластинка, испещренная колонками китайских иероглифов.
— Эта вещь принадлежит ему и только ему, — сказал Трипитака, — с ней он никогда не расстается. Он заверил меня: сын, увидев пластинку, поймет, что тот, у кого она в руках, говорит правду.
— Это должно быть убедительным, — согласился Ши, хотя его сомнения еще окончательно не рассеялись. — Ну а как мы доберемся до принца?
— Король-утопленник сказал мне, что завтра его сын отправляется в лес на охоту, — сказал Трипитака.
— А этот лес находится всего лишь в пол-лье отсюда, — задумчиво глядя в пространство, сказал обезьяний Король.
— Думаю, нам не следует брать Трипитаку в лес, где придется заманивать принца в засаду, — сказал Ши.
— Да? — озадаченно спросил Трипитака. — А почему ты так решил, Хей?
— Все должно выглядеть правдоподобно и внушать доверие, — ответил Ши. — Отнесешься ли ты серьезно к какому-то чудаку, который выскочит на тебя из кустов с криком: «Твой настоящий отец мертв, а тот, кто сидит на троне, — обманщик!»?
Трипитака медленно покачал головой:
— Ну а как же тогда мне поговорить с ним?
— Лучше будет, если мы приведем его сюда. Представь себе: он входит в эту дверь и видит тебя, сидящего здесь, спокойного и невозмутимого. Он сразу сочтет тебя за мудреца, но никак не за отшельника, впавшего в безумие.
— Нет, так не пойдет! — запротестовал Трипитака. — Это будет нарушением протокола и правил этикета.
— Почему? Ведь ты — тоже принц или забыл об этом?
— Не забыл, но я презрел подобное мирское тщеславие, Хей; я же постоянно твержу тебе об этом!
— Это мирское тщеславие, к несчастью, может быть весьма необходимым, когда ты сталкиваешься с живущими в миру, — ответил Ши.
— Пусть так! Даже если бы я и сообщил ему, кем являюсь, все равно я гость в его королевстве, а не он — в моем! Более уместным будет, если я приду к нему, а не он ко мне!
— Уместным — возможно, но абсолютно безрассудным. Он будет в окружении не менее чем полудюжины слуг, а любой из них предан нынешнему королю и не упустит случая лишний раз это продемонстрировать, передав каждое слово, сказанное принцем.
