– То же, что и все.
– Все служат богу и Лиандарсу, а ты…
– Не смеши меня, Рольван! Тидир дал тебе коня, оружие и место в своих казармах, и ты сражаешься за это да еще за жалование, которое вечно забывают выдать! При чем тут вера? С чего ты взял, что я не могу делать того же самого? Или, думаешь, я один в Эбраке чту прежних богов?
– Еще была тидира.
Гвейр невесело рассмеялся:
– Которую вы убили, доблестные воители. Думаешь, на этом все закончилось?
– Что, есть и другие?
– Клянусь псом Каллаха, Рольван, ты как ребенок! Конечно, есть!
– Кто?
– Если бы я даже и захотел перечислить тебе имена, их слишком много. Да неужели ты и вправду этого не знал?
Рольван покачал головой:
– Я вырос в монастыре. Никогда раньше не встречал таких, как ты.
– Встречал, Рольван, поверь. Со многими из них ты ел, спал и сражался, просто не знал этого. Мы давно научились скрываться. А ты к тому же епископский любимчик, это всем известно. При тебе старались не болтать лишнего.
Упоминание об отце Кронане отбило у Рольвана всякую охоту продолжать беседу с его убийцей. Он сжал зубы и стал смотреть вперед. Тропа проходила заросшим лесистым склоном и была здесь достаточно широкой, чтобы нескольким всадникам проехать в ряд. Росшие с обеих сторон сосны тянули ветви навстречу друг другу, норовя соприкоснуться. То и дело приходилось наклоняться, чтобы избежать удара одной из них.
Гвейр заговорил снова, с такой деланной беззаботностью, что стало ясно – разговор нужен ему, чтобы отвлечься от тягостного страха за сестру.
– Я поступил на службу после смерти отца. Игре к тому времени давно уже не жила дома. Она была еще ребенком, когда один дрейв, наш родственник, объявил, что она избрана богами. Я оставался с отцом до его смерти, а потом… Имение наше приносит больше долгов, чем доходов. Сражаться – это все, что я умею. Служить тидиру лучше, чем промышлять грабежами.
– И за все ты отплатил ему, участвуя в заговоре? Подготавливая его убийство? – Рольван сам удивился тому, насколько безразлично прозвучал его голос.
– Я даже не знал ни о каком заговоре, пока это все не случилось.
– Разве?
– Клянусь! Думаешь, если я старой веры, значит, обязательно предатель и убийца?
Он выглядел искренне задетым. «Отец, – с болью подумал Рольван. – Почему я вообще с ним говорю?»
– Ты предатель и убийца.
Гвейр резко ударил шпорами в конские бока. Конь рванулся вперед, потянув за собой вторую лошадь, и Рольван остался на тропе один. Со злости выругался и поспешил следом. Тропа сделала крутой поворот и пошла в гору. На склоне лошади вновь поравнялись, и тогда Гвейр спросил:
