Замялись для виду, задумались, потом вдруг вскинули рожки и, как бы осененные одной и той же мыслью, посмотрели на Криму.
* * *
Уламывали юного чертика долго. Низко льстили, откровенно брали на слабо. Особенно усердствовал Балбел:
— Да? Да? Нас подначил, а сам на попятную? Так, знаешь, не поступают!..
— Боязно, видать, в глазенки-то начальству правду резать… — ехидничал Арбао.
— Да не подведет Маникюр! — урезонивал их Мниархон. — Копытце даю на холодец, не подведет!..
Что такое холодец, Крима не знал, но клятва прозвучала убедительно.
— Я… подумаю… — выдавил он наконец.
— Думай давай! — сказали ему. — Только быстрее!
И убежали поднимать весь персонал на борьбу. Крима остался один.
На словах бунтовать легко, а вот на деле… И посоветоваться не с кем — не с Морпионом же! И Крима в растрепанных чувствах кинулся со всех копытцев под Левую Мышку, где его ждала, как вскоре оказалось, жуткая весть. Вместо престарелого труженика он увидел там его начальника Арарима, обычно предпочитавшего болтаться на Смотровой, переложив рутинные обязанности на сутулые плечики безответного подчиненного.
— А… где?..
Арарим поднял недовольное личико, тут же скривившееся в траурной гримаске.
— Нету… — глухо, почти враждебно ответил он. — Тю-тю… Отлетел твой Одеор, отшелушился. Ну так лет-то ему сколько было!..
Крима остолбенел.
Гибель в результате неосторожности — происшествие, конечно, трагическое, но, как говорится, дело житейское. Звучит цинично, однако ничего не попишешь — производство есть производство. Куда реже случается так, что чертик, благополучно дожив до преклонного возраста, теряет силы — и связь его с Телом ослабевает. Внезапно став невесомым, бедолага отрывается от поверхности и какое-то время беспомощно парит в нижних слоях ауры. И достаточно одного Шага, одного Маневра, чтобы нежилец, по немощи своей расторгший связь с отеческим Телом, оказался во внешнем пространстве, где царит вечная стужа и нечем дышать.
Отшелушился…
— Что же… теперь?.. — просипел перехваченным горлышком Крима.
— Другого Одеора пришлют, — нехотя отозвался Арарим. — Заявку подали уже… — Не выдержал, крякнул с досады: — Возись теперь с ним, обучай…
Выбравшись из-под Мышки, Крима с немым упреком поднял глазенки к зениту, где громоздились полупрозрачные очертания внешнего мира. Не видел их старина Одеор, даже мысли не допускал, что они существуют. Теперь наверняка убедился… напоследок… на излете…
«А ты за Тело свое держись… — внезапно вспомнилось Криме. — Тут — Родина…»
