— Нет. Дело не в этом. Уверены ли вы, что знаете, чего хотите от жизни?
— Несомненно. Много денег. Майкрофт усмехнулся.
— Ответ на самом деле не слишком хорош. Что вы купите за свои деньги?
Джин почувствовала растущую злость.
— О, много чего. — Она повернулась к выходу. — Сколько я вам должна, мистер Майкрофт?
— Десять долларов. Передайте их Руфи.
— Благодарю вас, мистер Майкрофт. — Джин торжествующе удалилась.
Уже в коридоре она с удивлением обнаружила, что на себя злится не меньше, чем на Майкрофта… Он не имеет права заставлять людей задумываться над своими поступками. Но, к сожалению, она еще раньше начала над ними задумываться…
Чепуха! Два миллиона — это два миллиона. Когда Джин разбогатеет — она пригласит Майкрофта и спросит, действительно ли результат не стоил неких прегрешений.
А сегодня — вверх, на станцию Эберкромби. Джин вдруг почувствовала волнение.
Пилот грузовой баржи Эберкромби неодобрительно покачал головой:
— Сэр, думаю, вы делаете ошибку, взяв с собой такую хорошенькую юную леди.
Средних лет, коренастый, он, казалось, немало повидал на своем веку и потому вел себя самоуверенно. Редкие белокурые волосы покрывали его череп, глубокие морщины у рта придавали лицу саркастическое выражение. Вебарда, главного управляющего Эберкромби, разместили на носу, в специальном отсеке. При его телосложении обычные устройства не могли обеспечить защиту от перегрузок: он плавал по шею в баке, наполненном эмульсией той же плотности, что и его тело. Джин еще не приходилось видеть такого толстяка.
Пассажирской кабины на барже не имелось, и Джин устроилась рядом с пилотом. На ней было скромное белое платье, белая шляпка без полей, серый с черными полосами жакет.
У пилота нашлось мало добрых слов о станции Эберкромби.
— Ну, как не стыдно брать такого ребенка, как вы, прислуживать таким, как. они… Почему они не выбирают среди себе подобных? Обе стороны, несомненно, были бы довольны.
— Я не собираюсь оставаться там надолго, — простодушно сказала Джин.
— Это вы сейчас так думаете. Но станция засасывает. Через год вы станете такой же, как все остальные там. Достаточно тамошнего воздуха, чтобы нормального человека стошнило; густой, сладкий, как оливковое масло. Что до меня, я бы из баржи, будь моя воля, никогда не вылезал.
Пилот облизнул губы и направился к своему креслу.
— О, там вы будете в полной безопасности, — бормотал он. — По крайней мере, от тех, кто уже долго на станции. Вам, возможно, придется увертываться от нескольких новичков, которые только что с Земли… Когда они поживут на станции, что-то в их мыслях меняется, и они плевать готовы на лучших земных девушек.
