– Черта с два, – возмутился Валера. – на этот раз не надрались, даю слово – в следующий раз – как пить дать. На крайний случай, во сне к тебе с бутылкой заявлюсь.
– Ага, в кошмарном.
– Почему? В кошмарном – это если с бутылкой кефира.
Они пожали друг другу руки и обнялись по студенческой привычке.
– Нашим привет, кого увидишь.
– Всех хочу собрать. Ты тут только не откинься ненароком, мы скоро. А то гулять повода не будет.
– Это почему? Как раз повод…
– Ага, а проставляться кто будет? Придется всех наших тащить за тобой в Чистилище и выводить все твои грехи на чистую воду.
– Тогда мне Рай не светит, – ухмыльнулся Коля.
– И нечего там делать! Я всегда говорил, в Раю скукотища.
– Думаешь, в Аду веселее?
– В том и беда – не везет по жизни – всюду плохо… – покосился на друга Валера и они рассмеялись.
– Есть мнение: стоит тут еще подзадержаться, – с важным видом произнес Коля.
– Уверен?
– Здесь хотя бы есть с кем выпить. Да и – с кем закрутить, – с азартом и легкостью, которой Валера и не думал в нем увидеть, сказал Коля.
– Похоже, женщины становятся единственным поводом не сыграть с чертями в кости.
– У тебя здесь, кстати, – оглянулся Коля на вагон, – полно симпатичных.
– А вот это требует дополнительного изучения, – оглянулся из тамбура Валера.
– Тогда – на связи.
– Да. И до скорого.
Валера прошел к себе на место, закинул наверх рюкзак, глянул еще раз в окно на вокзал, и подумал, что больше никогда ни о чем не будет жалеть, и ничего он не хочет возвращать, и ничего в том, что было, менять, и что теперь ни рогатый с копытами, ни курчявый с крылышками не заставят его ни с кем поменяться местами.
городу Узловая посвящается
«…Осталось нам немного лет,
Мы пошустрим и, как положено, умрем».
В. С. Высоцкий
По улице, между высокими серыми домами шли толпы людей и с хрипом выкрикивали протесты и требования. Растрепанный старик с бородой клином, в потертом пиджаке и круглых металлических очках нес плакат «Хватит врать!». За руку он держал мальчика лет шести. Рядом группа бедно одетых юношей растянула в половину ширины дороги криво написанный краской транспарант «Хватит жрать!». Шли сотни и сотни людей и требовали все одного.
Демонстрация продвигалась городом, и дома вокруг рушились, будто не могли терпеть криков на разрыв и отчаянных лиц. Когда к месту, где прошли первые ряды, подходили последние, от зданий по обе стороны улицы оставались одни руины и столбы пыли. От нее лица людей будто старели. Демонстранты растерянно оглядывались на разрушения, замедляли шаг. Крики стихали, все тревожно переговаривались; некоторые садились среди обломков и клуб
