– А она? – исподлобья спросил Валера.
– Она? – стих Коля. – А она, даст Бог, примет. Вот, хоть ты тресни, а верю! Ни во что уже не верю, а в то, что счастье может быть не могу не верить.
Валера оглядел дома вокруг, редких прохожих, будто искал что-то, поднял голову на миг к верху, и снова взглянул на Колю:
– Без бутылки в этой круговерти не разберешься. Ни хрена я ничего не понимаю! А так – все правильно. Даже не надумывай себе. К чертям домыслы. Силы нужны? Так какого рожна тогда я здесь делаю? Вместе оно веселее. Пошли!
Они еще долго бродили по грязным, пропитанным сыростью улицам. Понурая, хилая городская зима никак не могла сковать их льдом. Пушистый снег тут же превращался в слякоть. Но все это никак не портило друзьям настроение, и ничто со стороны больше не имело над ними власти. Они вдруг почувствовали внутри себя такую силу затаенной радости, так крепко утвердились в себе, в том, что все может удастся и сбыться, и ясно увидели, что надежда на счастье есть и в их покрытых ржавью сердцах, что, казалось, сами могут подняться выше этой сопливой погоды, выше хмурых переулков и просветлить закисший в равнодушии город.
Остаток вечера, за три часа до полуночного поезда, провели у Коли. Поставили на табурет бутылку водки, намазали маслом куски хлеба, достали из запасов банку тушенки. Решали срочные дела: когда что продать, как уйти с работы. Когда ехать к Юле и как говорить с родителями. Все это вдруг показалось выполнимо. Тяжело и страшно будет завтра, сказал Валера, а мы разберемся со всем сегодня – пока все легко и просто, пока мы оба верим.
На перроне, перед отправлением, решили, что Валера приедет сватать невесту. Попробует с собой взять кого-то из ребят – остался еще кое-кто с институтского времени.
Стемнело и вокзал теперь не казался Валере таким угрюмым как утром. Он смотрел как высокий парень, лет двадцати, целует девушку на прощание и что-то неловко пытается сказать; как пожилой мужчина с неожиданным букетом цветов встречает дочь-студентку; как беззаботно, с шутками и смехом, куда-то едут туристы с огромными рюкзаками за спинами; как маленькая девочка, впервые оказавшаяся на вокзале, теребит маму за палец и пытается спросить, куда это все едут. Все они почему-то показались ему приличными и культурными – с запасом доброты внутри – людьми, и сам он среди них виделся обычным хорошим человеком, и от этого было весело и хорошо.
– Без тебя будет скучнее, – криво улыбнулся захмелевший Коля.
