– Если это правда, ты должен прекратить, – сказала она сквозь разделявшую их преграду. – Должен перестать убегать.
– Перестану, – слишком быстро ответил Люк. – Можно мне войти?
– Нет, – мягко ответила она.
– Я не уйду, пока ты меня не впустишь.
– Значит, устраивайся поудобнее. – Эмма знала, причем сейчас лучше, чем когда-либо, что она не может его впустить. Недостаточно просто сказать, что он должен остановиться. И его обещания недостаточно. Он должен продемонстрировать, что хотя бы попытается это сделать.
Эмма услышала мучительный вздох, затем шорох – Люк уселся на пол по ту сторону двери.
– Отлично, – сказал он. – Я останусь тут на всю ночь. Страж у двери своей леди.
Эмма тоже села, прислонилась спиной к двери, скрестила на ковре ноги.
– Зачем ты это делаешь? – прошептала она. Он не ответил, и она решила, что он просто не услышал.
Но Люк все же отозвался хриплым голосом:
– Пью?
– Да.
– А-а, – протянул он, и затем раздался негромкий стук, словно он ударился головой о дверь. – Это делает меня сильнее.
Эта чушь привела Эмму в негодование, но она стиснула зубы, чтобы не показать свою досаду и раздражение, и спросила только:
– Как?
После долгого молчания, от которого звенело в ушах, он произнес:
– Прогоняет ночные кошмары.
– И как это делает тебя сильнее? Ты не можешь избавиться от кошмаров. И они не делают тебя слабаком.
– Мои делают. Иногда мне кажется, они сводят меня с ума.
– Как?
– Эм! – простонал он.
Она представила его лицо, искаженное болезненной гримасой, поскольку видела это раньше.
Всей душой она хотела бы утешить его, подбодрить, сказать, что он не обязан ей ничего рассказывать. Но он должен рассказать. А она должна знать. Как можно помочь, если она ничего не знает? Как он сам может себе помочь?
– Как, Люк? – настойчиво повторила Эмма.
– Когда я просыпаюсь, меня охватывает паника. И она не отступает, как должна бы. Иногда проходят часы, прежде чем я сумею убедить себя, что он не гонится за мной… – Люк говорил сдавленно, и от каждого его слова сердце словно перекручивалось. – Что он не убьет меня.
– Кто? – спросила Эмма.
– Мой отец. Нет, – торопливо поправил он себя неестественно натянутым голосом, – не отец, старый герцог Трент. Человек, которого я считал отцом. И хотя я знаю, что он мертв, сознание убеждает меня, что это не так. Что он гонится за мной и на этот раз убьет.
– И ты не можешь проснуться?
– Так я уже не сплю. Но не могу… прогнать его.
Боже милостивый! Эмма многое бы отдала, чтобы открыть ему дверь. Обнять его. Сказать, что все будет хорошо, что она здесь, что будет рядом всегда, когда он проснется. Что поможет ему.
