Правда, Кэтлин делает для себя открытие — ее обычные опасения уже не скрашивают унылого существования. Ей больше нет резона стоять у окна, вглядываясь в дождь и воображая жуткие аварии на дорогах.
— Ну почему ты повсюду оставляешь свои вещи? — спрашивает она.
Или:
— Неужели тебе для твоих занятий действительно требуется стол?
А можно и так:
— Почему ты поставил радио на полную громкость? Разве тебе не слышно?
Вернувшись домой после первого семестра, я застаю отца в саду — он натягивает какую-то сеть возле пруда.
— Зачем тебе это понадобилось? — спрашиваю я.
— Мама боится, что в пруду могут утонуть ежи.
— Ты о чем?
— У нас тут водятся ежи, — поясняет отец. — Они не умеют плавать.
— Это почему же? Еще как умеют!
— Сетка не даст им подобраться близко к воде.
— Практические все животные умеют плавать.
— Если им нужна вода, они могут воспользоваться лоханью для купания птиц.
— По-моему, тебе просто нужно поставить что-нибудь у берега, чтобы в случае чего они могли выбраться на сушу. Какую-то доску или что-то в этом роде.
— Но твоя мать считает, что лучше всего натянуть сетку.
— А по-моему, лучше закрепить дощечку.
— Твоя мать заставит меня натянуть сеть.
— Но они все равно будут тонуть.
— Ничего, сетка крепкая, выдержит.
— А я говорю, что все равно ежи будут тонуть. Потому что им ничего не стоит пробраться под ней. Тогда они окажутся в западне и наверняка захлебнутся и утонут.
— Я закреплю сеть как полагается, — настаивает он.
— Какая разница.
— Большая. Главное, закрепить ее как следует.
— А я говорю, что никакой. Вернее, будет еще хуже.
— Что там у вас происходит? — доносится из кухни голос Кэтлин. — Саул? Что ты там натворил?
Даже сейчас, когда я уже покинул родительский дом, мне потребуется какое-то время, чтобы до конца ощутить собственную свободу. Потому что в душе я все еще остаюсь застенчивым девятнадцатилетним парнем. Мои интересы — те же самые, что были у меня еще в детстве. Например, приезжая домой на каникулы, я непременно посещаю нашу соседку миссис Уилсон — старую женщину, давно овдовевшую, — чтобы отвести душу, клацая пальцами по клавишам ее огромного рояля.
— А для чего вам педали? — помнится, спросил я давным-давно, увидев инструмент в первый раз.
Миссис Уилсон страдала диабетом (ноги ампутированы, вместо них — две культи). В тот день у нее были металлические протезы, прямые, без суставов, а на месте ступней — что-то вроде подушечек. Ходить на таких протезах даже при большом желании практически невозможно — разве только, хватаясь за стол или стулья, перетягивать тело с места на место, но это трудно назвать ходьбой.
