— Педали? — переспросила миссис Уилсон и перевела взгляд на свои ступни-подушечки. — Ты имеешь в виду вот эти?
— Да нет же! — воскликнул я. — Вот эти. У рояля.
— Ах вот оно что, — улыбнулась миссис Уилсон. — Педали!
— Ну да.
— Видишь ли, Саул, как ты уже наверняка и сам заметил, они нужны, чтобы сделать звук громче — или же, наоборот, приглушить. Так что не надо меня разыгрывать.
— Да не эти. Другие!
— А-а-а! — отозвалась миссис Уилсон.
Пианино у нее было не простое, а механическое. Его хозяйка, устроившись боком на табуретке, принялась давать указания.
— А теперь поверни этот рычаг. Вот так. Да-да, вот этот. А теперь опусти его. Только поаккуратней, не торопись. Медленно, медленно.
Взгляду предстали внутренности инструмента: хитроумный лабиринт из валиков, шпинделей, иголочек и молотков.
— Видишь, вон там? Вон в той корзинке? Принеси мне рулон.
Я принес ей рулон бумаги. Она была толстой, почти как пергамент. Миссис Уилсон показала мне, как правильно установить перфорированный рулон.
— Хорошо, а теперь помоги мне спуститься, — попросила она и добавила, балансируя на своих коротеньких ножках: — А сам устраивайся поудобней. На них надо нажимать. На педали, я имею в виду. Это все равно что крутить педали велосипеда. Главное, нажимай изо всех сил, потому что они тугие.
Я уселся перед пианолой. Пытаясь дотянуться ногами до педалей, едва не свалился со стула. Затем принялся, насколько хватало сил, работать ногами — педали действительно были тугие и поддавались с трудом, а крепились они на широких металлических рельсах.
Внутренности пианолы пришли в движение.
Инструмент заиграл сам собой.
Такт за тактом, строчка за строчкой, пианола поняла, для чего она создана.
Я стоял в офисе электрической компании, потягивая пиво вместе с сослуживцами Уильяма, и представлял себе, как в груди у моего отца вращаются точно такие же барабаны. Источник его ограниченного совершенства.
2
«Должен любить работу с документами», — говорилось в открытке. Плюс адрес в Блумсбери. Библиотека частного общества временно нуждается в помощи.
Я представил себе это место — довоенные интерьеры, пришедшие в упадок, но сохранившие былую элегантность. Представил коридоры, вдоль которых выстроились шкафы с застекленными дверцами. Книги и рукописи свалены кипами, которые грозят вот-вот обвалиться. Портреты и небольшие романтические пейзажи под густым слоем коричневого лака украшают обитые выцветшим шелком стены. И если попытаться бочком прошмыгнуть за вычурные пропыленные шторы на окнах гостиной на втором этаже, то можно оказаться перед слегка помутневшим от времени стеклом, сквозь которое открывается вид на потайной садик, огражденный со всех сторон высокими стенами, густо увитыми темно-зеленым плющом. На первый взгляд вам покажется, что садик этот совершенно пуст. Но затем в какой-то момент сквозь заросли будлейи и рододендронов мелькнет человеческая фигура. Юная женщина в белом платье. И если у меня хватит духа заговорить на эту тему с моим работодателем, то он, разумеется, скажет, что первый раз слышит о ней, что здесь нет никаких юных женщин.
