- Цурюк!..
Слышу, как сестренка зовет меня. Возвращаюсь туда, но полицаи уже погнали их в центр города. Пересекаю следующую улицу. По полю широкой дугой стоят немцы. Некоторые на поводках держат собак. Они находятся от меня на расстоянии 200-300 метров. Бегу вдоль оцепления, не приближаясь к ним. Наконец достиг улицы, тянувшейся вдоль реки. Здесь, на окраине города, евреи не живут. Пересекаю ближайший двор. Из дома выбегает женщина и осыпает меня проклятиями. За что она меня так? Почему вместо сочувствия столько ненависти? За этой улицей заболоченная пойма, там немцев не должно быть. Слева на расстоянии километра по пойме бегут люди. С моста по беглецам бьют пулеметы, вижу, как эти люди падают. Но меня они не заметят, слишком далеко. Под ногами захлюпала вода. Еще несколько десятков метров и вот спасительная река. Она здесь неширокая, и перебраться вплавь не составит труда, а дальше -густые заросли. Вдруг из прибрежного куста выбежал немец. Короткая очередь из автомата, и трассирующие пули пронеслись мимо.
- Хальт!
Я поднял руки. Немец подошел ближе. Он невысок, немолодой, лицо обросло рыжей щетиной, видно, немцы так загружены "работой", что некогда побриться.
- Ци ты зид, ци ты поляк?
Только теперь до меня дошло, что на еврея я не похож. На мне гимназическая шинель без желтых лат.
- Я, пане, поляк, пришел оттуда, - показываю на виднеющуюся за рекой деревню.
Но немец приказывает идти вперед и выводит меня на улицу. Там стоит молодой знакомый поляк. Немец подзывает его и, указывая на меня, спрашивает:
- Ци он зид, ци поляк?
Парень пожимает плечами, он меня не знает. Но немец ведет меня дальше, в центр города. Немцев там не видно, попадаются военные в незнакомой форме. Это и есть литовцы. Они добровольно участвуют в этих "ратных" делах, лучше немцев разбираются в наших евреях. На площади за сетчатой оградой сквера темная масса тесно сбившихся людей. Рядом со взрослыми видны дети. Отдельных лиц различить нельзя, может, маме и сестричке удалось спрятаться и их здесь нет? На другой стороне ограды охрана из полицаев и литовцев. Подходит литовский офицер. Он высок, красив, подтянут, чисто выбрит. В другой обстановке не мог бы поверить, что такой человек руководит убийством тысяч женщин и детей. Литовец хорошо говорит по-польски. Доказываю ему, что утром пришел с деревни к сапожнику. Почему бежал? Так ведь услышал, что стреляют, и побежал напрямик домой. Литовец говорит немцу, что я не жид: мальчишка испугался и побежал домой в свою деревню.
