– Экзекуция!..
Куры и поросята прыскают у них из-под ног…
Взрослые – мужчины и женщины, русские и киргизы, купцы, ремесленники – тоже спешат, но шагом…
Знать – купцы, богатые киргизы, старшие офицеры с женами – катят в каретах, тарантасах…
В одной из карет – подруги Елизавета Герф и Мария Исаева…
На плацу перед казармами выстроены две шеренги солдат, каждый из которых держит в руках зеленую вересковую палку толщиной в палец.
В одной из этих шеренг стоит Достоевский.
Зрители, как в Колизее, окружают плац. Знать – не выходя из карет, простолюдье – стоя, мальчишки – кто где может…
Вдоль шеренги солдат идет поручик Веденяев по кличке Буран – тридцатилетний, высокий, толстый, с румяными щеками, с белыми зубами и раскатистым смехом. По его лицу видно, что это самый незадумывающийся в мире человек[8].
БУРАН (играя на публику, солдатам). Чтобы каждый исполнял свое дело рачительно! Не то!.. Вы меня знаете! Знаете?
СОЛДАТЫ (хором). Знаем, вашблагродье!
БУРАН. То-то ж! Сечь да пороть – это на Руси тоже искусство. (Достоевскому.) А, писатель?
ДОСТОЕВСКИЙ (принужденно). Так, ваше благородие…
БУРАН (подойдя к Достоевскому). А? Громче! Не слышу! Искусство?
ДОСТОЕВСКИЙ (вытягиваясь во фрунт). Так точно, ваше благородие! Искусство на Руси – сечь да пороть!
Буран моргает глазами, пытаясь вникнуть в смысл этой инверсии.
Мария, сидя в карете, прыскает от смеха, Елизавета Герф улыбается.
ЕЛИЗАВЕТА (Марии, с прищуром, одобрительно о Достоевском). А он ничего…
БУРАН (после паузы, на всякий случай, Достоевскому). То-то ж! Бей со всей силой! Не то самого запорю в кордегардии!
Два унтер-офицера выводят из казармы Бахчеева – полуголого, без рубахи, с руками, крестообразно привязанными к прикладам ружей, на которых унтер-офицеры тянут его к «зеленой улице» – коридору солдат с зелеными вересковыми палками в руках.
БУРАН (солдатам и публике). Этот стервец пререкался с фельдфебелем, то бишь выказывал пример неповиновения и бунта!..
БАХЧЕЕВ (слезливым голосом). Ваше благородие! Помилуйте! Будьте отец родной! Не погубите!..
БУРАН. Не я наказую, а закон велит: десять запори, одного выучи!
БАХЧЕЕВ (молит). Ваше благородие, помилосердствуйте! Бейте, да не до смерти!
БУРАН. Верно. Три тысячи ударов еще никто за раз не выдюжил. Так что сегодня получишь полторы, а через неделю, коли выживешь, еще столько же.
БАХЧЕЕВ. И в полторы тыщи никто не выживал! Смилуйтесь, ваше благородие!
БУРАН (на публику). А ты думаешь, мне не жалко тебя? Думаешь, мне в удовольствие смотреть, как тебя будут бить? Ведь я тоже человек! Человек я аль нет, как, по-твоему?
