Вслед за Володей тут же вылетают Анжела и Толик.
— У нас тоже пожар, — объясняют они на ходу.
Пока их жду, телефон сообщает, что пришло время паузы. Быстро нарезаю фрукты. Проходит еще десять минут, но никто и не думает возвращаться. Выхожу в коридор и чувствую манящий запах свежемолотого кофе. Сейчас бы чашечку эспрессо! Иду на запах, как кот на валерьянку, и нахожу на кухне всю компанию. То есть я их не вижу, но слышу голоса, и не решаюсь зайти, как впрочем, и уйти. Застываю за дверью фонографом.
— Я спрошу у молодого человека, он — юрист, — говорит Анжела, — может ли нам работодатель предписывать, что и когда есть, как двигаться и отдыхать, пусть и в целях повышения работоспособности.
— Конечно, нельзя, — отвечает Толик. — У каждого человека есть право на свободу передвижения и выбор продуктов питания…
— Давайте не будем горячиться, — слышу голос Володи. — Александра для нашего же блага старается. Может быть, от этого действительно продуктивность повышается. Будем раньше с работы уходить. Вы же этого хотели!
Мягко, как кошка, отхожу на несколько шагов назад и с громким кашлем врываюсь на кухню.
— Прошу вас вернуться на рабочие места. Кофе вызывает лишь временный прилив сил. Минут на двадцать, а потом сильно тянет кривую производительности вниз и становится хуже, чем было. Лучше чай пить — фруктовый или травяной. Будем в термос заваривать. Толик — ответственный. Возвращайтесь на рабочие места. Я фрукты нарезала. И не забываем пританцовывать!
Володя выливает кофе в раковину. Анжела с Толиком забирают чашки с собой и идут на свои места. Почему они меня не слушают? Я же их не заставляю чечетку танцевать, которая мне нравится. Я выбрала самое приемлемое. Кто что любит. Кто что может, то и танцует. И где Виктор Алексеевич? Николай внизу уже битый час ждет. Подхожу к кофеварке и трясущимися руками наливаю черную пьянящую жидкость. Всего пару глоточков, иначе взорвусь.
— Александра…
Спешно выплескиваю кофе в раковину. В спешке проливаю половину на свою руку. Черт! Обожглась! Скорее под холодную воду. Володя заходит на кухню, закрывает за собой дверь и останавливается на секунду, слушая, не идет ли кто следом.
— Я хотел вам сказать нечто важное, — он смотрит на меня с такой растерянностью и мольбой, что мне становится страшно. Может, это он к делу Сердобольного руку приложил? Он ведь тоже был в курсе! — Прошу выслушать меня. Это моя личная тайна, поэтому не могу при всех.
— Да-да, слушаю, — у меня внутри всё переворачивается. Мне ужасно хочется, чтобы он сказал, что это он сообщил папе Лёши о Сердобольном и избавил меня от необходимости выбирать между Николаем и Лёшей. Володя слышал наш разговор с Таней. Пусть это будет он! Говори!
