— Чемодан мне придется забрать с собой, — деловито откликнулся Артур через дверь.
— Зачем? — Маша прислонилась голой спиной к стене и скрестила руки на груди.
— Ну…
Артур сделал вид, что отфыркивается от воды, попавшей в рот, и успел придумать за этот короткий срок целую легенду:
— Мы ведь вылетим вместе с моим коллегой, мистером Левицки из «Геральд трибьюн». Он чуть ли не всех путинских матрешек на Арбате скупил и теперь боится, что они не поместятся в его сумках. Попросил меня завезти чемодан в гостиницу. Старый скряга! — Артур жизнерадостно загоготал, продолжая шумно отплевываться и плескаться. — На лишнюю сумку не желает раскошелиться, а в Нью-Йорке сдаст сувениры в ближайшую антикварную лавку и поимеет на них не меньше штуки баксов. И это при годовом доходе в сто восемьдесят тысяч! Представляешь себе, беби?
— Нет, — пробормотала Маша, — не представляю.
— А? Что ты сказала?
— Я сказала, что ты можешь дать своему мистеру Левицки бесплатный совет.
— Какой?
— Пусть запихнет свои цацки в одно вонючее, но очень укромное местечко!
— У-ху-ху!
— А в придачу я могу подарить ему на память бронзовый бюстик Ленина, помнишь? Тот, который на письменном столе стоит.
— О-хо-хо!
— Щекочи, щекочи свою пипеточку, бастард, — процедила Маша с ненавистью. — Больше она у тебя ни на что не годится!
— Не слышу! — встревожился Артур, резко оборвав очередной взрыв хохота. — Ты что-то сказала, нет?
— Я спрашиваю, вызвать тебе такси, дарлинг? — Маша ослепительно улыбнулась.
— Если тебя не затруднит, беби.
— Не затруднит! — весело сказала она, направившись к телефону. Номер Гарика с готовностью высветился перед ее мысленным взором.
Артур тем временем растирался махровым полотенцем и любовался своим туманным отражением в запотевшем зеркале, похожем на иллюминатор. Скольких олухов он обвел вокруг пальца, не сосчитать! Люди глупы, они млеют, когда их кормят баснями. И доверчивая Маша, наверное, уже видит себя шляющейся по Пятой авеню и заглядывающейся на тамошние шикарные витрины. Эх, темнота дремучая, простота лапотная! Прости-прощай!
— Гуд бай, май лав, гуд ба-а-ай! — с чувством заголосил Артур. Давно уже собственный голос не казался ему таким чистым и благозвучным.
