– Если хочешь знать, мы поссорились, – говорю я. – Послушай, я очень волнуюсь за Надин, она совсем спятила и…
– У нее точно не все дома. Выкинь ее из головы, выкинь из головы Магду. Пойдем ко мне. Мы с тобой чудесно проведем время.
– Не могу.
– Почему?
У меня язык не поворачивается сказать, что мне надо домой, в ванную, и чем скорее, тем лучше. Конечно, с бойфрендом положено быть откровенной и говорить обо всем. Мы обсуждаем разные темы, но не эту. Я смущаюсь.
– Я… я не очень хорошо себя чувствую. – Кстати, это довольно близко к правде. – Хочу пойти домой и полежать.
– Полежи лучше со мной, – предлагает Рассел.
– Еще чего!
– Я буду очень нежным. Помассирую тебе лоб, плечи – и другие части тела…
– Прекрати!
Он слишком нетерпелив, и его постоянные притязания уже действуют мне на нервы. Конечно, приятно, что он обо мне заботится и меня любит, но, кажется, единственное, что его волнует с недавних пор, – это как далеко можно со мной зайти. То есть мне нравится, когда мы вместе, но порой хочется, чтобы он воспринимал меня как личность, а не как тело.
Тело меня страшно подводит. В животе что-то давит, и я чувствую настораживающую влагу.
– Извини, Рассел, мне правда надо домой, – выпаливаю я и припускаю со всех ног.
Наконец добегаю до дома – уже на грани нервного срыва. Анна оставила записку, сообщив, что отправилась в город на встречу с покупателем большого сетевого магазина, который хочет торговать недорогими вязаными изделиями для детей, сделанными по ее выкройкам, но в массовом количестве.
«Если дело выгорит, работы существенно прибавится, так что я не уверена, что скажу «да», – разбираю я каракули Анны. – Ты знаешь своего папу и всю ситуацию».
– Разумеется, соглашайся, Анна, – бормочу я. – А на папу не обращай внимания.
Я читаю дальше. Ой, мамочки. Цыпа отправился пить чай к Наташе, младшей сестре Надин.
«Надеюсь, я вернусь к шести, но если задержусь, будь ангелом, Элли, забери Цыпу», – пишет Анна.
Остается надеяться, что она не задержится. Мне совершенно не улыбается идти к Надин, во всяком случае сегодня.
До чего же приятно хоть иногда побыть дома одной. Я долго принимаю горячую ванну, лежу на спине под слоем пены и поглаживаю свое несчастное больное раздувшееся брюхо.
ЖИРНАЯ!
Нет! Не хочу думать о Надин. Или о Магде. Или о папе. Или об Анне с Цыпой. Или о Расселе. Хочу думать о себе.
Я насухо вытираюсь полотенцем, натягиваю свой старенький джинсовый комбинезон и полосатую толстовку, усаживаюсь на кровать скрестив ноги и рисую мышку Мертл. Какие только приключения не выпадают на ее долю, жуть. Она даже бежит в Лондон и поселяется в метро, прячется в туннелях и шмыгает в укрытие всякий раз, когда мимо с грохотом проносится поезд. Ее великолепная голубая шерстка становится черной как сажа, и она теряет кончик хвоста, едва не попав под сапог рабочего.
