Грузовые трамваи, превращенные в платформы, развозили по Москве дрова и одежду, продукты и кирпичи. Другого транспорта не было. Ветер шелестел старыми афишами. По улицам маршировали красноармейцы, отправлявшиеся на фронт.
В один из осенних дней 1918 года Бари пришел к Шухову. Владимир Григорьевич визитом был удивлен, И в благополучные времена Бари редко посещал его. А теперь, когда улицы пусты и опасны, когда транспорта нет, это и вовсе непонятно. Он проводил гостя в кабинет, и оба уселись друг против друга. Два старых человека. Жизнь каждого прошла на глазах другого.
— Я хочу вас поздравить, Владимир Григорьевич, с новой почетной должностью, — сказал Бари. — Вы теперь член рабочего правления завода «Парострой», Национализированного предприятия эксплуататора Бари.
— Сорокалетнее знакомство мешает мне ответить резкостью на вашу иронию, — сказал Шухов, — Но я считаю ее неуместной.
— Владимир Григорьевич, — воскликнул Бари, — давайте, если хотите, поговорим серьезно! Стоит ли в нашем преклонном возрасте заниматься политикой, заискивать перед хамами? Вы можете сказать почти как Архимед: «Оставьте мне мои формулы» — и жить в мире расчетов. Вот единственное, что вечно, а все остальное преходяще. Теперь я понял это и вам завидую, хотя, сознаюсь, всю жизнь удивлялся вашей непрактичности.
— Нет, Александр Вениаминович, то, что вы предлагаете, сегодня для меня не программа. Прежде всего, рабочие — это не хамы. У нас с вами всегда было достаточно благ; но попробуйте встать на позицию человека, который не имеет ничего сейчас и не улучшит своего положения в будущем. Тяжелый труд сегодня, завтра и до конца жизни — вот таков был удел рабочих. С юности, со времен службы на железной дороге запомнил я один случай. Рабочий, кочегар, уснул на котельной решетке. Он проснулся не оттого, что одежда на нем начала тлеть, а кожа обгорела, а потому, что его растолкали. Вот до какого изнеможения доходили люди. А в Баку, в нефтяных ямах, по двенадцать часов под палящим солнцем…
— Это было давно, с тех пор многое изменилось. Вы сами немало способствовали переменам…
— Нет. Решая чисто технические задачи, можно было добиться очень ограниченных социальных результатов. Рабочие совершили социальную революцию — я их приветствую.
— И все же, зачем вы, никогда не будучи политиком, вдруг увлекаетесь какими-то лозунгами?..
— Это не так. Ничтожного царя и бездарное его окружение я ненавидел всегда. Но, пожалуй, именно всю жизнь я и был Архимедом — жил в мире формул. А доходы от моих работ получали другие, и вы в том числе. Теперь об этом можно сказать…
