Горели пятнами цветы,
Сияли синие озера,
Виднелся город, и над ним,
Гордясь величием своим,
Сверкали башенки собора…
Они спустились на ковер
Поляны, от ромашек белой.
За нею зеркалом блестело
Одно из множества озер.
Здесь, под прибрежною скалой,
В просторном гроте их жилище.
Принцессе собственный покой
В нем отвели, потом за пищей,
Пока не наступил закат,
Куда-то братья полетели.
Остался только младший брат.
Нарвав цветов Элизе в дар,
Он носит их к ее постели —
Так неуклюже ковыляет…
“Как мне избавить вас от чар?…”
Принцесса тихо повторяет
И незаметно засыпает…
И снится ей чудесный сон:
Над нею – синий небосклон.
Уже привыкшая летать,
Она летит в воздушный замок,
Где вдруг встречается опять
С бабусей ласковой, с той самой,
Которая сказала ей
О диких лебедях в коронах.
Она – добрейшая из фей:
Хранительница всех друзей,
Спасительница всех влюбленных…
Знаком Элизе этот сон:
Он снился, он был вещим прежде:
Он силы дал ее надежде.
И вновь ее волнует он.
И говорит ей фея снова:
“Для братьев ты на все готова,
Но ты не знаешь, как трудна
И как длинна твоя дорога:
Тобой любимых братьев много,
А ты – одна, совсем одна.
Волна разглаживает камень,
Но за волной идет волна,
А ты со слабыми руками
Что можешь сделать? – Ты одна.
Волне неведом страх и боли
Она не знает, холодна,
Тебе ж ожоги и мозоли
Покроют руки: ты – одна.
Но, как волна, быть молчалива
И терпелива ты должна —
От чар есть средство: ты одна
Твое молчанье и … крапива.
Забыв о боли и о страхе,
Ты из нее сплетешь рубахи,
Накинешь их на лебедей
И превратишь их вновь в людей.
Все это – молча: их убьет
Тобою сказанное слово.
Крапива быть должна сурова:
Она на кладбищах растет…”
И фея, показав пучок,
Крапивой рук ее коснулась,
И, вдруг почувствовав ожог,
Элиза, как тогда проснулась
И, как тогда, не веря диву,
В руках увидела крапиву!..
Но, боже, что это? … Ужель
Она не спит, и ей не снится?…
Под ней – крапивная постель…
Вокруг – зловещая темница!
Под самым потолком окно
Решеткой забрано тяжелой,
И сырость плесенью давно
Покрыла свода камень голый…
Вновь промелькнули перед ней
События минувшей ночи,
Непоправимостью своей
Туманя горестные очи.
Без мыслей, вся оцепенев,
Минуты три она сидела,
Потом с трудом преодолев
Унынье и бессильный гнев,
Поспешно принялась за дело:
Рубах здесь семь – боялись их
Оставить, видно, там. Осталось
Сплести еще на пятерых,
Сплести во что бы то ни стало!
Каков бы ни был приговор,
Но выход есть из заточенья:
Пусть это – выход на костер,
Надежду на освобожденье
Он оставляет, и она
Воспользоваться им должна.
