– Но ведь они пользуют. И заговоры дают…
– Мало ли, что дают и пользуют. Отчего не дать, коли просят и платят за это. А по правде, дело это тяжкое и страшное, и нам, обычным людям, лучше в это не мешаться – себя погубить можно, и людям навредить.
– Ну-у, – протянула Варенька разочарованно. – А я уж сговорилась, что петуха из обоза сегодня в ночь принесут.
Мария вздохнула.
– Варюша, да пошто тебе это? Ну скажи Катерине Алексевне. Коли она согласится, так сделай.
– Да я не умею, я думала, ты умеешь.
Мария только плечами пожала – что тут скажешь!
Вернулась Катерина.
– О, как хорошо, что вы тут. А я уж боялась, не одного ли мы батюшку нашего оставили.
Она приложила руку ко лбу и щекам Петра, потрогала ладони.
– Вроде, спадает жар у него, а, Маша? А там господа министры сказали, что доктор Доннель болезнь государя как опасную трактует. И так мне страшно стало! Мне-то он сказал, что кризис миновал… А им вот по-другому сказал…
Катерина мелкими движениями расправляла складки на одеяле, потом подтыкала царю под бока и снова начинала расправлять.
Варенька сочувственно сказала:
– Полно, Катерина Алексевна, не берите в голову, кто что сказал, у доктора свой интерес. А сейчас вам поспать надо – ночь в дороге, и впереди незнамо что. Вот пока Пётр Алексеич спит, и вы поспите.
– Что ты, Варя, – Катерина даже удивилась, – Какой сон! Вы идите, ложитесь, а моё место тут. Глашу только пришлите ко мне, что-то она пропала.
– Нет, право, Катерина Алексевна, – поддержала Вареньку Мария, – сейчас государь спит, ничего не нужно, самое время вам отдохнуть. Идите в свои покои, а мы с Петром Алексеичем посидим. Если что – позовём вас. И когда лекари для консилии приедут, позовём. На консилии-то вам надо быть непременно. И в лучшем виде, а не заспанной.
Последний довод, казалось, подействовал на Катерину, но она продолжала качать головой. Тогда девы подхватили её с двух сторон и повлекли к выходу. На пороге Мария остановилась:
– Идите, я у больного посижу. И вот что, Варенька, кроме Глаши ещё Доннеля сюда позови. Мало ли что он сказал, а раз министров напугал, пусть проведывает.
Варенька фыркнула.
– Немец, поди, уж седьмой сон видит.
– Ничего, пусть разбудят!
Катерина улыбнулась, впервые за вечер.
– Строгой ты хозяйкой будешь.
Ушли.
Мария прошлась по зале.
Дощечки паркета поскрипывали – видать, подолгу стоит нетопленным этот богатый дом. В стену, смежную со спальней, была вделана открытая печка – камин. Царь любил такие европейские штуки и в Петербурге велел заводить. Дрова в этом камине приготовлены, а зажечь никто не удосужился. Без хозяйки дом. Она выглянула за дверь, позвала проходившего лакея. Начала говорить ему по-французски, но тот поклонился и затряс головой – не понимает. Тогда молча показала на камин и на стол с остатками еды. Опять поклонился и убежал. Почти сразу пришла женщина, за ней другой молодец, поклонились, принялись за дело. Перед выходом опять поклонились. Всё время они тут кланяются, подумала Мария, а порядка в доме нет.
