Пётр как-то жалобно, необычно для него посмотрел на них обеих.
– Вы уж старайтесь там лечиться. Если скоро не получится, что ж – задержитесь, в поход тогда один пойду.
Катерина встрепенулась, замотала головой. Пётр взял её за руку.
– Лежи, молчи. Повременю, сколько можно.
Катерине в дороге хуже стало. В Никольском минуты лишней не задержались, только солдат там оставили.
Нава и спрашивать ничего не спросила, только глянула в Катеринино пылающее лицо и велела нести её в лечебную горницу. Всех провожатых с каретой обратно в деревню прогнала, остались только Пелагея с Марией, да и то Пелагея еле выпросилась, обещала весь дом ей перемыть и баню обиходить.
Ночь Нава с Катериной сама просидела. Марии велела спать. А утром её подняла, всё, что делать, обсказала и у больной посадила, сама же в свою камору ушла, зельями занялась. Много раз на дню новые чаши подносила взамен опустевших. И к вечеру полегчало Катерине, жар спал, глаза глянули осмысленно. Глянули и сразу испугались.
Испугаться и впрямь было чего. Стены и потолок в горнице тёмные, как закопчённые, по стенам пучки травы, корней, грибов навешаны, да ещё перья, кости, раковины, камни какие-то разноцветные. Стол широкий горшками да ступками уставлен. А рядом с собой увидела Катерина лицо, да такое страшное, что сразу глаза закрыла. Спросили бы её, что страшного в том лице, не ответила бы. Глаза, нос, рот – всё обычное. Но нельзя было сказать, молодое оно или старое, мужское или женское, доброе или злое. И от того нечеловеческим казалось, неживым, страшным.
Сухая лёгкая рука легла на её лоб, запахло сильно смородиной. Катерина открыла глаза, глотнула из поднесённого к губам ковша. За ковшом чуть заметно усмехалась маленькая старушка. И Мария рядом, радостно улыбалась своими удивительными синими глазами.
– Напугала ты нас, Катюша. Но теперь, кажись, отошло. Есть хочешь?
– Хочу.
Есть ей, правда, почти не дали: несколько ложек похлёбки и маленький кусочек хлеба. По её аппетиту и привычке плотно покушать это только раздразнило голод. Мария засмеялась:
– Подожди немножко, опосля ещё дам.
Ночь Катерина проспала без снов и без просыпу, сладко, как в детстве. Дух в этой страшной горнице был свежий, лесной.
Утром ей сразу захотелось встать. Она и встала, босиком на чистые скоблёные доски. Спавшая рядом Мария вскочила.
– Ты что?
– Ничего не болит, Маша! Здорова я! Волшебница твоя бабушка.
– Хорошо, что здорова, но ты всё же ляг. Сейчас поесть тебе принесу. Пелагея моя целую гору тебе наготовила.
