Она, всё ещё не понимая, сдвинула брови.
– Батюшкина ведь воля…
А он, не в силах больше держать себя, схватил её руки, прижал к лицу.
– Маша, – застонал с тяжёлым мужским придыханием.
И только тут она поняла, нет, не поняла, ощутила… Как будто упала пелена с глаз. И стало ей так ясно всё про неё саму и про Сашу. А князь Куракин? А батюшкина воля? Слов у неё не было. Она только отняла ладони от Сашиного лица, положила их ему на плечи и близко-близко посмотрела в его горячие глаза.
В этот момент, Боже! в этот сладкий момент раздался отчаянный крик кучера, треск, конское ржание, и весь мир вокруг счастливой пары полетел вверх тормашками.
Когда они выбрались, к счастью невредимые, на свободу, снизу была топкая грязь, сверху дождь со снегом и со всех сторон противный ледяной ветер. Кучер испуганно оправдывался, вокруг ни души. Александр взобрался на колесо, огляделся, прикидывая, где они. Спрыгнул, закутал Марию поплотнее в шубу и легко подхватил её на руки.
Скомандовал кучеру:
– Беги домой, пусть за княжной присылают.
Спрыгнул на землю и побежал с дорогой ношей к ближайшему дому.
Хозяев дома не было, но была ключница. Она заохала, испугавшись, не покалечилась ли боярышня, послала дворового за лекарем. Гостей провела в жарко натопленную комнату и, несмотря на протесты Марии, уложила её на широкий диван. Докучать им старушка не стала – пошла хлопотать по хозяйству, наказав кликнуть, коли что понадобится.
Остались вдвоём и растерялись, будто испугались чего-то. Мария встала и подошла к окну – темень какая…
– Ты не ушиблась? Нигде не болит?
Сашин голос за спиной звучал глухо. Он подошёл к ней вплотную, и от ощущения его близости у неё ослабли ноги.
– Маша, что ты молчишь?
Его дыхание было таким горячим, что обжигало. У неё не было сил ответить, по спине бежала дрожь, когда он, не удержавшись, стал целовать её волосы и нежную шею. Она повернулась к нему, закрыла глаза и с восторгом утонула в его объятиях.
Очнулись они от стука копыт и криков за окном. Мелькали фонари, суетились люди. Марию с Александром сразу отправили домой, а управляющий с людьми остались вызволять опрокинутую карету. Поговорить им дорогой не пришлось – за Марией приехала Пелагея и всю дорогу охала да выспрашивала.
Довезя Марию до дому, Александр сразу развернулся обратно к светлейшему. Боярышню осмотрели, переодели, напоили китайской травой, чтоб простуда не прохватила. Она была как во сне. Всё чудились Сашины ладони, обхватывающие сразу всю её узкую талию, Сашины губы… А её губы горели – ничем не остудишь. В голове всё мутилось: как же теперь, что батюшка скажет?
