Марии досталось сидеть вполоборота, и она видела почти всю публику. Многие перешёптывались и улыбались, глядя в затылок царице. Ещё бы: хозяйка в уединении с царём, не стесняясь! Странно, что Варенька это не обсудила – Мария взглянула на подругу – Варенька вся ушла в музыку.
Среди гостей были знакомцы по Радзивиловому дому, были и новые лица. Был тут и пан Тыклинский, коротко взглянул на неё, наклонил голову, прилично улыбнулся и снова устремил взгляд на музыкантов – слушал. А вот другой знакомец, пан Вацлав Шидловский, прямо уставился на неё, и за обедом глаз не сводил. У Марии даже будто кожа чесалась от его водянистого нахального взгляда – отвернулась. Рыжий и противный!
– Ты что от концерта отворотилась, – толкнула её в бок Нина, – неприлично.
– А вот взгляни: у дам причёски совсем низкие, видать, ничего не подкладывают.
– Да вижу, я уж всё рассмотрела.
Музыка по временам оканчивалась, тогда зрители плескали в ладоши, а музыканты кланялись, потом снова усаживались и начинали играть другое. В такой перерыв к девам пробрался пан Вацлав вместе с маленькой бархатной скамеечкой. Умильно улыбнулся, прижав руку к сердцу, уселся рядом. Тут Марию сразу очень музыка увлекла, она вся к оркестру обратилась. Только краем глаза и могла видеть, как с паном Нина беседу поддерживала.
Как концерт кончился, тут как тут дворецкий, графиня де просит в зимний сад пожаловать.
Варенька молчала и шла, как заколдованная, только ноги переставляла – она всегда так после музыки. Нина вовсю любезничала с паном Вацлавом, вот и хорошо, подумала Мария, пусть от меня отвяжется и к ней привяжется. Поэтому, когда Катерина оглянулась на них и протянула руку, увидела это одна Мария, подскочила и руку ей подала. Катерина крепко сжала её ладонь перед тем, как войти в распахнутые перед царицей двери зимнего сада.
Навстречу спешила любезная и говорливая графиня.
– Ваше величество простит моё пренебрежение долгом хозяйки. Нет, меня нельзя простить, невозможно простить ту, кто нарушила долг гостеприимства! Одно оправдание для меня, что музыканты собраны самые лучшие, и я сама их прослушивала предварительно… Но нет, это не оправдание…
Графиня говорила горячо, быстро, ставя ударения так, что слова казались нерусскими. Царица, смутившись от такого напора, пыталась сказать, что, мол, ничего, всё хорошо, не о чем извиняться…
Кончилась эта невнятица появлением из-за пышного дерева косолапой ноги, а потом и улыбающегося русского царя на этих косолапых ногах.
