Но какова же все-таки была участь дома Уварова? В «Ведомости Сретенской части 1-го квартала о домах, которые при нашествии неприятеля были сожжены и потом выстроены вновь или исправлены поправкою с показанием, что именно выстроено — весь ли дом или какая часть строения и когда постройка окончена» сказано следующее: «...два каменных двухэтажных флигеля исправлены починкою, окончена работа 19 января 1814 года». Итак, судьба боковых флигелей стала ясна: они обгорели и были отремонтированы. Что же касается центральной части дома, то пока приходится ограничиваться предположениями: вряд ли могло уцелеть деревянное здание, если стоящие по обеим сторонам каменные флигеля обгорели.
Пытаясь все же найти более точный ответ, листаем месяц за месяцем толстенные «Журналы Комиссии для строений в Москве», в которых содержатся, как мы теперь сказали бы, протоколы заседаний, в том числе разрешения на постройку и отделку домов. На заседании 29 сентября 1814 года комиссия рассмотрела и удовлетворила просьбу капитана Ивана Александровича Уварова об отпуске ему от Усть-Сетунского завода на отстройку дома в Сретенской части в приходе Успения божьей матери, что на Дмитровке, пяти тысяч кирпичей по двадцать четыре рубля за тысячу. Но, как мы знаем, к этому времени строительство боковых флигелей уже завершилось. Быть может, кирпич требовался для восстановления центрального дома? Еще один аргумент: для приобретения кирпича через комиссию непременно представлялась справка от полиции, что дом сгорел в 1812 году!
Следующее упоминание о капитане Уварове в журналах комиссии относится к октябрю того же года. Оно является ответом на запрос, не подходит ли данный дом «в расширение улиц или под другое какое по плану употребление». Документ очень интересен и, надо полагать, заставил немало поволноваться Ивана Александровича: «Дом капитана Уварова состоит в Сретенской части на улице Малой Дмитровке и по плану, сочиненному Архитектором Гесте, по высочайшему повелению чрез показанный дом назначена вновь улица для сведения улицы Большой Дмитровки с Малою. План сей новой улицы с назначением домов, подходящих под оную, представлен на усмотрение Его Императорскому величеству. Приказали: об оказавшемся сообщить в палату с тем, что по неполучению еще разрешения на учиненное сею комиссией помянутое представление, утвердительного об этом доме ныне ничего сказать еще не можно...»
Что это означало? Дело в том, что после пожара Москвы Александр I поручил составление нового плана города главному архитектору Царского Села В. И. Гесте. План был составлен очень быстро и утвержден высочайше Александром I, возглавлявшим в то время заграничный поход русской армии против Наполеона и вряд ли серьезно разобравшимся в плане. Однако главнокомандующий Москвы Ф. В. Ростопчин и Комиссия для строений имели серьезные возражения против плана Гесте. Начальник Чертежной этой комиссии С. С. Кесарино, выступая на заседании комиссии 17 октября 1813 года и доказывая невозможность осуществления проекта Гесте, сказал, что «прожектированный план, хотя заслуживает полное одобрение касательно прожектов теоретических, но произвести оные в исполнение почти невозможно, ибо многие годы и великие суммы не могут обещать того события, чтобы Москву выстроить по оному плану, поелику художник, полагая прожекты, не наблюдал местного положения». Действительно, «гладко было на бумаге», а осуществление плана потребовало бы уничтожения огромного числа домов, приостановило бы послепожарную отстройку, да и суммы, которые пришлось бы выплатить домовладельцам в качестве компенсации, были просто устрашающими. В итоге к 1817 году составляется новый план, более скромный и реалистичный. Но план Гесте самым непосредственным образом коснулся дома Уварова. Среди прочих предложений Гесте в своем про-жектированном плане намечал прокладку трех больших магистралей. Две из них — между Серпуховской и Тверской заставами и от Моховой улицы до Пресненской заставы — были сразу же Комиссией для строений отвергнуты, а вопрос о третьей обсуждался дольше.
