- Все равно я окажусь на городище, притом раньше вас, - твердо сказал я. - Немного подзалатаю наш домишко в Алма-Ате - и прямиком на Нарынкольский тракт. Любой грузовик- подбросит до Чунджи. А там хоть пешком доберусь до обиталища Снежнолицей. Могу и бесплатно поработать, с голоду не умру. Буду рыбу ловить в Чарыне, на фазанов ставить силки. А яблок и урюка там столько, что медведи за ними спускаются с гор.
- Откуда такие познания тамошних мест? - прищурился Учитель.
- Я там целое лето отбарабанил. Сперва прицепщиком, потом трактористом, - сказал я. - На гоночный велосипед себе зарабатывал.
Он недоверчиво оглядел меня с ног до головы.
- Да разве трактористы и велогонщики такие? У них мышцы играют, как у Ильи Муромца.
- А я, значит, доходяга, кости да кожа, да? - запищал я фальцетом.
- Голос богатырский, нечего возраз51ть, - расхохотался он. - Небось и одного раза подтянуться слабо?
В экспедиции, между прочим, не только тенором песни поют, но и землицу родимую копают. Преимущественно лопатой.
Вместо ответа я подскочил к старинному дубовому шкафу, схватился за верхнюю планку, подпрыгнул и завис - кулак вровень с плечом, исхитрившись изобразить ногами еще и "угол". Этот и подобные трюки не раз приводили в смущение факультетских чемпионов по обрастанию мускулатурой.
- Буду висеть, как летучая мышь. Пока не возьмете, - выдавил я сквозь сжатые зубы.
- Слезайте, слезайте, Преображенский. Убедили.
Беру до конца сентября. Оклад положим как у съемщика планов-сто двадцать, но трудиться придется не перышком по бумаге, а кетменем и лопатой. Сапоги наши, портянки - не меньше трех пар - ваши. А теперь приземлитесь, пожалуйста, вот сюда, гимнаст.
Я осторожно "сел в старинное кресло с бархатными вытертыми подлокотниками, стараясь не выдать сбитого дыхания. Учитель, глядя на меня в упор, сказал:
- Сознавайтесь.
- В чем?
- Откуда вы знаете о Снежнолицей красавице?
...Незадолго до восхода солнца нас будили сурки.
Они стояли на задних лапах у своих глиняных холмиков, и все, как один, вглядывались в переливы светлеющего неба, словно ожидая оттуда прилета своих неземных собратьев. Их пронзительный посвист напоминал перекличку полковых флейт. Кусты жимолости и облепихи приседали под тяжестью росы. В переливы флейт вплетались птичьи голоса. Первые лучи солнца поначалу вызолачивали белоснежные шатры горных вершин, а вскоре выкатывалась и сама солнечная колесница.
Мы начинали рыться в земле сразу после завтрака, обедали в час, потом спасались в тени от зноя до четырех и снова, как кроты, вели свои ходы, вплоть до закатного блистания Венеры.
