С Гайдаром случилось сравнительно еще невинная штука. Он почувствовал, что из армии его вытесняют, в новую армию он никак не вписывается – Фрунзе пытался его в армии оставить, но не преуспел в этом. Но у него был замечательный запасной вариант. Писал он с детства замечательно, хорошо фантазировал. Он начал как взрослый писатель, его первая повесть «В дни поражений и побед» была разругана и, может быть, справедливо – за штапмы, за клишированность, за дешевый романтизм. А вот по-настоящему он начал проявляться с довольно неожиданного цикла очерков в 1927 году, когда он, журналист, отправился отдыхать на Кавказ, в Пятигорск, там ему стало скучно, он взял билет до Харькова, насколько ему хватало денег, а дальше отправился в пешее путешествие по Украине. Нанимался шахтером в Донецке, сторожил отару овец, общался с геологами, которые что-то там искали, – в общем, такой горьковский вариант «По Руси». Он так прошел по Украине. И вдруг он понял, что именно эта стихия бесконечного путешествия, стихия бездомья дает ему замечательный, по сути дела, материал. Ведь все, что написал поздний Гайдар, зрелый Гайдар, как ни странно – о путешествиях, о человеке, которому не сидится дома, которому дома плохо, который в дом не вписался. О человеке, который отправился странствовать и где-то далеко нашел что-то свое.
Собственно говоря, главная гриновская сказка Гайдара, которую записал за ним Кассиль, была Сказка о Синегории, там он выведен у него в «Дорогих моих мальчишках» под именем Гай, сказка о том, как люди уходят искать свое счастье в страну Синегорию, ее нет ни на одной карте, но дойти туда можно. Вот эти «Синие звезды» – еще одна повесть Гайдара, которая была жесточайшим образом обругана и не напечатана, только в наши дни мы ее можем почитать. «Дальние страны» – все эти таинственные, непостижимые земли, в которых живет Мальчиш-Кибальчиш, все эти цели далеких бесконечных странствий, в которые отправляются Чук и Гек или главный герой «Голубой чашки» со своей Светланой, – ведь всё это истории бродяжничества. И вот в этом бесконечном бродяжничестве, как ни странно, Гайдар себя нашел. Не было менее оседлого писателя в России – вообще для того, чтобы что-то написать, ему надо было уйти, уехать, долгое время пространствовать. Журналистика благополучно кормила его до 1932 года. В 1932 году он уже переходит на более-менее постоянную писательскую работу, но и тогда остается по сути дела неутомимым странником, путешественником, который заглатывает пространства. Так бывает со всеми людьми, не находящими себе место в обыденности.
