– Он был в поиске. Мы оба верили…
– В места силы? – подсказал Бедекер.
– Вроде того. Только Скотт думал, что если не найдет сейчас, то не найдет никогда. Говорил, что не хочет профукать жизнь, как…
– Как его старик?
– Как большинство людей. В общем, он прислал мне письмо, и я решила съездить, посмотреть. Только с меня хватит! На следующий год получаю степень, и точка!
– А Скотт… он нашел, что искал? – срывающимся голосом спросил Бедекер.
Мэгги запрокинула голову и перевела дух.
– По-моему, ничего он не нашел. Еще немного, и я поверю, что он такой же мудак, как и остальные мужики. Пардон за грубость, конечно.
Бедекер улыбнулся.
– Мэгги, мне в ноябре исполнится пятьдесят три. Я на двадцать один фунт тяжелее, чем когда был молодым, высокооплачиваемым пилотом. У меня дерьмовая работа, а в офисе стоит допотопная мебель а-ля пятидесятые. Жена развелась со мной после двадцати восьми лет брака и теперь живет с главбухом, который красит волосы и в свободное время разводит шиншилл. Два года я убил на то, чтобы написать книгу, пока не понял, что сказать мне совершенно нечего. Который день я провожу в компании очаровательной девушки, которая не носит лифчик, и даже не попытался к ней подкатить. Теперь… нет-нет, постой, теперь, если ты хочешь сказать, что мой сын, мой единственный обожаемый сын – полный мудак, не стесняйся! Смелее.
Смех Мэгги звонким эхом отразился от высоких стен усыпальницы. Пожилая пара англичан покосилась на девушку с явным неодобрением.
– Твоя взяла, – успокоившись, заявила Мэгги. – Ты знаешь, почему я здесь. А зачем ты приехал?
– Я его отец, – просто ответил Бедекер.
Она продолжала буравить его взглядом.
– Ладно, – сдался Бедекер. – Дело не только в этом. – Порывшись в кармане, он достал медаль святого Христофора. – Отец подарил ее мне, когда я пошел во флот. Мы с отцом не особо ладили…
– Твой отец был католиком?
Бедекер засмеялся.
– Нет, не католиком. Он из нидерландских реформатов, но его дед был католиком. Эта медаль много чего повидала… – Бедекер вкратце поведал о полете на Луну.
– С ума сойти! – ахнула Мэгги. – А сейчас Христофор вроде больше не считается святым, да?
– Ага.
– Но это роли не играет, так?
– Именно.
Мэгги устремила взгляд вдаль. Сгущались сумерки. Под деревьями зажглись фонари, мелькали отблески костров. Воздух наполнился сладким ароматом дыма.
– Знаешь, какую самую печальную книгу я прочла?
– Нет. И какую же?
– «Парни из лета». Не попадалась?
– Нет, но слышал. Там вроде про спорт?
