На подъеме Бедекер запыхался.
– Бегать надо чаще, Дикки, – ухмыльнулся Дейв и постучал в дверь бронзовым молотком.
– Кто там? – раздалось прямо над ухом.
Бедекер вздрогнул.
– Дейв Малдорф, миссис Каллахан, – прокричал Дейв в металлическую трубку, из которой доносился голос. – И со мной приятель.
В трубке Бедекер узнал допотопный переговорный рупор, который видел в старых фильмах и доме-музее Марка Твена в Хартфорде.
Послышалось невнятное «Заходите!», потом щелчок, и дверь распахнулась. Бедекер сразу вспомнил многоквартирный дом на Килдер-стрит в Чикаго, где жил с родителями еще до войны. Он шагнул внутрь, предчувствуя запах затхлых ковров, паркетной мастики и вареной капусты – в точности как в детстве, но не угадал: в школе пахло полиролью и вечерней прохладой с улицы.
Убранство комнат завораживало. Большая аудитория на первом этаже превратилась в просторную гостиную. Сохранившуюся часть школьной доски обрамляли встроенные книжные шкафы с сотнями томов. Паркет, антикварная мебель, отдельно – уютный уголок с персидским ковром, кушеткой и креслами.
Второй этаж находился на уровне обычного третьего. За раздвижными дверями виднелся кабинет с множеством книг и необъятная спальня с единственной огромной кроватью под балдахином в центре. Заслышав шаги, две кошки торопливо юркнули в тень. Вслед за Дейвом Бедекер поднялся по кованой винтовой лестнице, привнесенной в интерьер при реставрации бывшей школы. Они миновали чердачный люк и внезапно очутились на свету в помещении, больше напоминавшем застекленную рубку на теплоходе.
Зрелище поразило Бедекера настолько, что поначалу он даже не заметил пожилой дамы, приветливо улыбающейся из плетеного кресла.
Старая школьная звонница раздалась вширь, превратившись в стеклянный купол пятнадцать на пятнадцать футов. Свет шел даже сверху, через панели из поляризованного стекла, усиливавшие сочные краски заката и осенней листвы. С улицы стекло было непрозрачным. Снаружи, вдоль двух островерхих коньков тянулся узкий балкончик с узорчатыми коваными перилами. Внутри стояла плетеная мебель, стол, сервированный к чаю, раскрытые карты звездного неба и старинный медный телескоп на высокой треноге.
Но окончательно покорил Бедекера потрясающий вид поверх домов и верхушек деревьев на стены каньона, подножия холмов и горный кряж, где рельефные останки древних пород пробивались сквозь землю, словно шипы через тонкую ткань. Темное бездонное небо напоминало о тех редких полетах на высоте семьдесят пять тысяч футов, когда даже днем можно было увидеть звезды, а кобальтовая синева небесного свода становилась угольно-черной… И вдруг на небе стали в самом деле загораться звезды, парами и группками, точно заядлые театралы, спешащие занять лучшие места.
