Необходимо дело, серьезное, даже опасное, которое подняло бы над суетой и вынесло в трудную, рискованную жизнь, соразмерную силам и способностям каждого из собратьев. По силам надо использовать человека, хоть изредка напоминая ему об опасности, геройстве, его собственных немалых возможностях…
Свешников продолжал говорить. Круг за кругом он возвращался к известному факту и каждый раз набавлял ему значимости. Внимание сослуживцев возрастало, лица оживлялись, в глазах вспыхивало возбуждение, словно каждый уже видел себя победителем и ощущал, как обещанная награда оттягивает форменную грудь.
Гаврилову немного жаль было их всех, потому что, сами того не подозревая, они включались в игру, исход которой предрешен заранее. Гаврилов знал, как он это сделает.
Он отыскал глазами Ольгу. Она сидела рядом со Званцевой, низко наклонив голову, и время от времени вытирала пот со лба скомканным платочком. Хотя было не жарко. Весь день она вела себя странно. Когда вчера в проходной он «потрошил» того парня без документов, она вдруг ойкнула, побледнела и на вопрос, что с ней, ответила, что кольнуло в боку. Он тогда, оглядев ее пополневшую фигуру, подумал, грешным делом, что она того, в положении, и похвалил себя за проницательность. А потом, идя домой, вспомнил, что она нервничала, пока он докладывал по телефону, внимательно прислушивалась, и когда парня того он отпустил, прошептала: «Дура, зачем связалась? Шел бы себе и шел».
Гаврилов сообразил, что все это неспроста, и, придя домой, стал расспрашивать Зинаиду про тот давешний Ольгин роман с бичом. Зинаида по своей всегдашней привычке попробовала устроить ему сцену ревности, но когда он раскрыл ей карты, ситуация для него несколько прояснела: бич-то, похоже, тот же самый.
Теперешнее поведение Ольги подтверждало, что он прав. Отсюда и вызрел его самостоятельный план по «розыску и обезвреживанию».
Капитан Свешников закончил говорить и попросил сержанта Каримова вывесить на доске план порта.
Все зашевелились, заскрипели стульями, будто им дали команду «вольно». Гражданский, что сидел впереди, тоже поднялся, плотный, озабоченный, с крепким мужским лицом. Они пошептались о чем-то с капитаном, и гражданский вышел.
Гаврилов был уверен в себе и потому с чувством внутреннего превосходства оглядывал оживленных товарищей, задержав взгляд на Ольге. Она не убирала от лица скомканного платка.
— Есть вопросы? — спросил Свешников, беря в руки указку.
— Все ясно, — за всех ответил Гаврилов, поторапливая развитие событий.
