Тело уже не кричало от боли, лишь тихонько стонало, оно готово было умереть, уйти совсем в темную Пустоту. И вдруг мысль, но ведь тело уже сгорело, его нет, оно исчезло в темной Пустоте, испарилось, даже молекулы исчезли, откуда такая боль, болеть нечему. А как мысль?
Тепло, едва ощутимое тепло проявилось легким облаком, внутри него образовалась тонкая оболочка, и боль стала отступать, таять в этом тепле. Пространство пустоты заполнялось теплом и светом, облако тепла распространялось все больше и больше, оно было небесно-голубым, наполненным прозрачными каплями, которые, наконец, пролились теплым дождем, уносящим боль.
Глаза смотрели на меня с таким ужасом, что я оперлась на свою клюку и спросила ехидно:
– Чего ты, милок, испугался? Такая уж есть, такая уродилась на белый свет. А зачем тогда пришел, раз боишься, что тебе от меня нужно?
– Нужна ты.
– Я? Тебе сила моя колдовская нужна?
– Нет, нужна ты сама.
Я засмеялась, хрипло квакая, махнула корявой рукой, тяжело опустилась на скамью.
– Знаешь, сколько я таких на своем веку видала, все говорили, мол только ты и нужна, а сами колдовать просили, красавиц им подавай, да богатство королевское. Ты такой же, говори, зачем пришел, хитромудрый, сразу тебя видать, за версту носом почуяла твою черную душу.
Глаза потемнели, стали пронзительными, но потом в них появилась боль и такая тоска, что я смилостивилась:
– Говори, раз пришел, наколдую тебе твое желание.
– Прошу любви.
Я от удивления повторила необычное слово:
– Любви?
– Твоей любви.
От моего смеха, тяжелого, громкого и раскатистого, глаза совсем почернели, но продолжали на меня смотреть с той же болью. Когда смех пролетел над горами и лесами, отозвался грозовыми молниями в небесах, я ответила, уперев руку на кривом колене:
– Дак тебе придется меня сначала расколдовать, дурак стаеросовый, а прежде чем меня расколдовывать, сначала свою душу разбуди, а она у тебя черная, мхом покрытая, один росточек на нем только и есть, который к любви стремится. Смотри, не сломай, погубишь его, я тебе никогда не достанусь. Ты и меня погубишь и сам уже никогда не сможешь жизнь свою возродить. Думал, тебе путь ко мне показали, о тропиночке куда идти рассказали, так и все, пришел и сразу в дамки, надменный дурак, каждый сам идет, свои муки терпит. По чужому пути никто еще не мог дойти до любви, она глубоко спряталась, не каждому покажется.
И совсем разошлась, клюку схватила, грохнула об пол:
– Да помни, сила твоя тебе ничем не поможет, только моя кровь, боль моя, да страдание, вот путь, по которому пойдешь! Это другим послабление, кто силы твоей не имеет, много тебе дано, много и спросится!
